трансляция концерта Сакамото

[рифеншталь]

9 марта в 15 ч. по мск. времени здесь:

www.ustream.tv/channel/skmts

можно будет посмотреть повтор прямой трансляции концерта РС в Сеуле 9 января с.г.
или в 14 ч.
что-то я пока не очень этих японцев понимаю.
обещают хороший звук.

можно точное время проверить самим на FB Сакамото:

www.facebook.com/ryuichisakamoto

или на его твиттере:

twitter.com/#!/ryuichisakamoto

похоже, всё-таки в 14 ч.начало.
и длиться будет 4 часа.
всякие воспоминания и итоги проекта.

UPD.
так, понятно.
концерт начнется в 15 ч., а с 14 ч. будут всякие воспоминания и интервью.
а после концерта можно будет майку выиграть)) через твиттер.

@темы: Музыка

---

Самурай и косметика...

[Friday_on_my_mind]

Вот, же странная тема, ей-богу!..
Но она "проросла" не на пустом месте. Довольно часто собратья и сёстры по разуму, которые смотрели фильм, задают один и тот же чудесный вопрос : "Почему Йонои ( вроде, серьёзный товарищ, начальник лагеря ) так сильно накрашен?..Это какой-то намёк? " Не намёк, а - прямо по тексту. Самураи, вообще, ничего не боятся, и косметики - тоже!
А если без шуток...Во-первых, это - кино, где актёров слегка ( а порой, очень значительно ) гримируют. У Боуи тоже глаза выделены, и - ничего, к нему вопросов не возникает. Все шишки - на бедного капитана!..
Читала я такую версию, что Рюичи Сакамото ( исполнитель роли Йонои ) - бывший рокер, и без макияжа никогда никуда не выходит ))) Это остроумно, но не совсем верно. Выходит.
Почему же этого и без того красивого мужчину так разукрасили?..Есть версия в "Хагакурэ" и отчасти - у Юкио Мисимы. Мы же помним, что капитан Йонои и Мисима состоят в некотором духовном родстве...Во Второй Книге произведения Дзётё Ямамото, посвящённого самурайской истории, этике и эстетике, говорится о необходимости использования косметических средств в повседневной жизни японского воина - для того, чтоб не выглядеть бледно перед врагом и товарищами. Перед тем, как совершить сэппуку тоже полагалось подкрасить хотя бы щёки. В человеке должно быть всё прекрасно, даже - отрубленная голова!
Мисима в своих комментариях ( "Хагакурэ Нюмон" ) пишет : " Как правило, эстетические соображения всегда чужды природе, Однако, мораль "Хагакурэ" включает эстетику во многом подобно тому, как древние греки связывали эстетику со своей этикой. Прекрасное должно быть сильным, ярким и исполненным энергии ".
Можно добавить лишь то, что даже в период Тайсё (1913 - 1925 годы) и несколько позже использование декоративной косметики мужчинами не вызывало среди японцев особого удивления. Такое понятие о красоте
Увы, пленные европейцы вряд ли могли это оценить! Скорее всего, накрашенный комендант казался им персонажем театра кабуки...

@темы: Подробности, Йонои

---

Ночь Воспевания Луны: Другая жизнь капитана Йонои.

[Friday_on_my_mind]

В подарок уважаемому и уже любимому Сообществу решилась представить здесь один из двух своих фиков о послевоенном времени.Такая фантазия на тему: "Если бы герои фильма пережили войну..." Когда сочиняла это, было много чувств и мало смысла.Заранее прошу прощения, если что не так ))
Этот текст нигде не публиковался и никому, кроме одного друга, не показывался.


Две - прилетело
Две - улетело
Бабочки
(Тёра )


1.Японский пациент

Солдаты построены, пленные - тоже.Воздух застыл, лишь качаются пальмы.Ищу взглядом твои глаза и - не нахожу.Хочется крикнуть: Не покидай меня! Хотя бы, теперь...Нет, теперь уже поздно.
Солнце скоро начнёт опускаться за джунгли.Дальше - горы.Я ни разу там не бывал.Говорят, непроходимые дебри, вулканы...Вот бы туда - с тобой.Там нас никто не найдёт.Никогда.

...Это был странный пациент.Невысокий, но очень стройный мужчина, черноглазый. с кожей абрикосового оттенка.Из документов следовало - японец по имени Хироки Рюсей.
Он был доставлен в тяжёлом состоянии, но быстро пришёл в себя и оказался очень дисциплинированным.Его лечение оплатил некий Джон Уильям Стайн, но сам он в клинике не появлялся.Пациента не навещали родные, что тоже казалось весьма необычно.Для него выделили комнату, больше напоминавшую гостиничный номер.Её убирали по мере необходимости, но некоторые вещи персоналу трогать не разрешалось.Их проверили - ничего опасного.Совсем немного одежды, рисовая бумага и кисти, чёрные палочки туши.Восточные благовония (впрочем, он их не зажигал никогда) и статуэтка сидящего на корточках божества.
Утром молодой человек делал замысловатые физические упражнения.В свободное время - гулял в саду, всякий раз останавливаясь возле пруда и подолгу глядя в его зеркальную чёрную гладь.С прочими обитателями клиники он не общался.
Оказалось, что он неплохо играет на фортепьяно.Иногда он музицировал в холле.Исполнял, в основном, европейскую классику, но порой под его тонкими смуглыми пальцами рождались иные мелодии.Слушая их, легко было представить себе далёкую горную страну, занесённую снегом и лепестками вишен...

2.The Letter

My Dear Jack,

не знаю, прилично ли это обращение.Я изучал ваш язык и могу говорить на нём, но никогда не писал писем.Не было - кому.
Если бы я изъяснялся сейчас по-японски, то начал бы так: "В небе сегодня полная яркая луна, и хорошо выйти в сад полюбоваться ею..." Если бы это мог хоть кто-нибудь тут понять.
Я думаю о тебе, и порой мои мысли полны любви, а порой - горьких и тяжких сомнений.Я не упрекаю тебя.Ты поступил,по-своему, правильно.Я - солдат побеждённой армии, и мало того...Таких часто вешали без суда.Мне повезло, что я был смещён с должности до окончания войны...во многом - благодаря тебе.Впервые ты спас меня.И когда мы проиграли войну (мне до сих пор больно,но это действительно так), я не мог прервать свою жизнь.Она принадлежала тебе.Понимай это во всех доступных твоему уму смыслах.Я любил тебя с самой первой минуты.Точно, узнал кого-то, с кем должен был встретиться, и эта встреча изменит всё.Так и случилось.
Встреча вторая - в порту Йокогамы.Я плохо помню то время, поскольку был тяжело болен.Ты забрал меня в Штаты.А мне было уже всё равно, куда...Хотелось лишь умереть на твоих руках.Но смерть снова прошла мимо.
Я много слышал о силе преданности Императору и народу, о дисциплине, единстве, чувстве долга и духовной закалке.Не понимал, что всё это может заменить любовь - к жизни, стране, человеку.Истина проще, чем нам казалось.
Мне жаль мою родину, Джек.До боли в груди, невыносимо.Ты видел, во что превратилась Япония.Мы считали себя великим народом.Так оно и есть, но...Многие города обратились в руины, их жители вынуждены скитаться целыми семьями в поисках крова.Много больных, израненных и отчаявшихся.Здесь, в Америке, я увидел, как люди выбрасывают еду.Первое время не мог привыкнуть.
Наверно, мы получили, что заслужили.Но причём здесь старики и дети, умершие от голода? На многие вопросы мне не найти ответа.Тут очень хорошие условия жизни, но я тоскую по родине.Думаю, смог бы там пригодиться...Правда, не в прежнем качестве.Всё, что было - прошло, а будущее ещё не настало, и я завис как в бардо между жизнью и жизнью.И сколько бы ни вопрошал Будду Грядущего, он молчит
Ты тоже оставил меня, и это горше всего остального.Ты не смог оставаться рядом - это я понимаю, но если бы ты хоть иногда навещал меня...Или - написал бы письмо.Совсем коротко, чтобы только я знал: ты не забыл обо мне.Наверно, ты просто перевернул главу своей жизни, а я остался в ней строчкой, написанной мелкими английскими буквами.
А может, ты намеренно от меня отдалился.Ведь, я слишком близко знаю тебя.Знаю, что во сне на твоём лице разглаживаются морщины, оно становится мягче, светлей и моложе.Я один знаю, что ты - совсем не Крутой Джек.Я видел тебя взволнованным, видел - влюблённым, и счастлив тем, что увидел.Память по-прежнему остаётся со мной.
Любовь дальше и дальше меня изменяет.
Я вполне здоров и хотел бы вернуться на родину.Только, прежде - увидеть тебя.Если не хочешь встречаться со мной - напиши.
Я пойму.

Твой Y.

Сегодня ночью ты мне приснился...Будто я расстёгиваю одежду у тебя на груди, целую ровную светлую кожу.Моя рука на ней кажется совсем тёмной - как прошлогодний лист или пятно запёкшейся крови.Ты - неподвижен.только глядишь на меня из-под полуопущенных век.Дальше - иное, о чём говорить не могу..У меня было чувство, что я проснулся не во-время.

3.Полнолуние

Медсёстры ходили по идеально-чистым полам в мягких тапочках.
Он не сразу научился различать их шаги.Но теперь была ночь, в коридорах - ни звука.Луна заглядывала в окно, рисуя всё призрачным, полным непроявленной жизни.
Накануне днём он получил подарок.Коробка была прислана от имени Джона Стайна.Её открывали: там находились книги.Пара сентиментальных романов прошлого века, труды по истории Юго-Восточной Азии, довоенный перевод Хагакурэ, географический атлас - ничего интересного.
Поставив коробку на пол перед собой, он встал на колени и первым делом вытащил книги.Они улеглись по бокам в две аккуратные стопки.Теперь...
Он опустил руку вовнутрь и остановил ум, оставив лишь слух и осязание.Тонкие чуткие пальцы прошлись по швам, подцепили ногтями дно и сдвинули его часть.Там было ещё одно отделение.Он знал, что в нём может быть.
Рука коснулась предмета, завёрнутого в ткань, и сквозь неё ощутила холод металла.Дрожь узнавания прокатилась по телу.
Луна безжалостно-ярко светила в окно.
Да, пора!

Доктор Мариотт, как все врачи его специализации, имел крепкие нервы.
- Что вам нужно здесь, мистер Рюсей? - строго спросил он.
- Я хотел бы покинуть клинику, - был ответ, - Выписаться.
- В такой час?..Мы обсудим это завтра.
- Сожалею, - пациент качнул головой, - У меня срочное дело.
- Ладно.Войдите и сядьте.
Японец не тронулся с места.Его фигуру наполовину скрывал полумрак, и доктор не мог видеть, что он держит в руке.Глаза на бледном лице казались огромными от неровного освещения.В то же время, никакой склонности к насилию пациент раньше не проявлял.Да, и теперь выглядел совершенно спокойным.
- Как вы сюда вошли? - поинтересовался Мариотт.
Его дом стоял в некотором удалении от здания клиники.Чтобы попасть в него, надо было пройти через сад, миновать высокие металлические ворота...И - охрана...
- Вы - об охране? - словно прочёл его мысли японец,-- Они меня пропустили.
Это было уж слишком.
- Как?..
Вместо ответа, молодой человек приподнял руку.В призрачном свете настольной лампы блестнула узкая сталь клинка.На мече не было крови.Это вселяло надежду, что охрана жива и здорова.
Доктор ощутил, как внутренности свернулись в плотный холодный комок.Что делать - кричать?..Его не услышат.В ящике письменного стола лежал пистолет, но он забыл, как его снимают с предохранителя.У доктора не было боевого опыта.Он не знал, как стрелять в человека.А простой вид оружия самурая вряд ли смутит.
- Мистер Рюсей...- пробормотал он.
Японец опустил меч.
- Я не хотел угрожать вам.Здесь мне помогли, и я искренне благодарен, - он слегка поклонился, - Но сейчас вы лишь тратите моё время и деньги Джека.
- Мистера Стайна зовут Джон, - вспомнил Мариотт.
- Это не важно.Я был бы рад, если бы вы отдали мои документы.
- Они не здесь...в клинике, - попытался соврать доктор.
- Здесь, в вашем сейфе.Так сказал мне один из ваших помощников.Он ненадёжен, заглядывается на мужчин.Я бы его каз...уволил с работы.

Мариотт торопливо набрал номер.На его удивление, ответили почти сразу.
- Мистер Стайн?..
- Да.я вас слушаю.
- Извините, что в такое время.
- Всё в порядке,доктор.Я не спал.
Мариотт вдруг подумал, что не сумеет толком ничего объяснить.Произошедшее впрямь напоминало бред, но тем не менее...Он решил говорить, лишь немного приукрасив события.
- Ваш японец сбежал.Напугал до полусмерти охрану, размахивал передо мной самурайским мечом, угнал машину...
На том конце провода послышался хриплый негромкий смешок.
- Скажите ещё - он ваш кошелёк отобрал!
- Вот, именно.Сказал, что сожалеет, но ему нужны деньги на дорогу.Обещал вернуть...
- И что вы намерены делать? - оборвал его Стайн.
Мариотт пожал плечами, точно собеседник мог его видеть.
- То есть, как - что? Заявить в полицию.
- Ни в коем случае.
Повисла нехорошая тишина.
- Я должен, - в замешательстве произнёс доктор, - .Ваш Рюсей может быть опасен для окружающих.Представьте себе - психопат с мечом!
Стайн несколько помедлил с ответом.
- Он не психопат.Просто, с ним и его страной случилось несчастье.Даю вам слово, он никому не причинит вреда.Деньги вышлет обратно, раз обещал, а машина...Она будет найдена в окрестностях одного из двух ближайших городов.Заявите в полицию об угоне, они её быстро найдут.Скажите, что не разглядели угонщика.
- Как так - не разглядел?!. - возмутился Мариотт.
Стайн мягко понизил голос.
- Мистер Мариотт...Вам ведь не нужен скандал на страницах газет? Пациент сбежал не у меня, а - у вас.
С этим было трудно поспорить.
- Да, но как попал к нему меч?
- Откуда мне знать.Ваша клиника, вы и разбирайтесь.
Это было похоже на хамство.Доктор ощутил желание сказать собеседнику что-нибудь неприятное.
- А не думаете ли вы, мистер Стайн, что он может придти к вам? - спросил он.
Ответ привёл его в недоумение.
- Ко мне?..Очень на это надеюсь.

Иногда думаю о том, что хотел бы изменить в своём прошлом.И всё чаще отвечаю себе: ничего.Нет, пожалуй...Есть одна вещь.Если б я мог, то отменил бы войну.Но в этом случае, мы бы не встретились.
У всего есть своя цена.

4.Незнакомец с поезда

Под стук колёс пожилая дама уснула, а девочка во все глаза разглядывала мужчину, сидящего напротив.Он вызывал у неё жгучее любопытство своим необычным видом, цветом кожи, руками в бежевых перчатках.Его наглухо застёгнутый пиджак неуловимо напоминал военную форму или одежду священника, брюки были отглажены, а блестящие чёрные волосы аккуратно уложены.
Вдобавок, он держал на коленях узкую длинную коробку,в какие кладут дорогие зонты или трости.
- Мистер, можно вас спросить? - не удержалась девочка, - Вы - индеец... или китаец?
Господин улыбнулся.
- Нет.Я совсем из другой страны.
Девочка поболтала ногами.обутыми в белые туфельки.Тётя Мэг не разрешала болтать ногами, строить рожи и говорить с незнакомыми.Но теперь тётя спала.
-Моё имя - Джейн, - сообщила девочка.
Мужчина склонил голову, точно знакомство с ней было для него большой честью.А может, в его стране так принято?
- Очень рад.Меня сейчас называют мистер Рюсей.
- А раньше было другое имя?
- Да.раньше было - другое.
Девочка завертелась от любопытства.
- В другой жизни, да?..Знаете, мистер,мой папа - учёный.Он говорит, что на Востоке люди перерождаются...Ну, не уходят в рай, как мы.А я даже не знаю, что лучше.В раю хорошо, но я бы хотела родиться принцессой...Вы похожи на принца...Но не такого, как в "Белоснежке"
Мужчина опять улыбнулся.
- На Гэндзи.
Джейн немного нахмурилась, вспоминая.
- Я о таком не читала, - вздохнула она..
- Ничего.Вырастешь - почитаешь.
- А почему вы не сдали свою коробку в багаж? - спросила девочка.
- Не могу.Там очень ценная вещь.
- Она дорого стоит, да?..Как бриллиантовое колье?
Пассажир качнул головой.
- Нет, конечно.Она дорога для меня.
- Что же это такое? - не унималась Джейн.
- Воспоминания...У тебя очень хорошее имя.Моего друга зовут Джек.
- Расскажите о нём!
Тёмные глаза мужчины мягко блеснули.
- Боюсь, это будет сложно,Джейн.
- Вы скучаете по нему?
Пассажир молча кивнул...или девочке так показалось.Потом он задремал.Прямо, как тётя Мэг...Вот, сонное царство!

...Очень медленно открываю глаза.Вижу твоё лицо в бледном свете луны.Заплесневелые стены.Песок под нами мёртвый, холодный.Он мал, этот старый ковер.Слишком мал для двоих.Уступив мне его почти весь, ты лежишь на земле - чужой для нас обоих.Зачем мы здесь?
Что мы тут делаем?..Скажи..

5.Над пламенем

Мне не пришлось долго искать его дом.Адрес был на коробке с книгами, которую он мне прислал.
От вокзала я взял такси.По пути вышел купить пальто.Во-первых, замёрз, а для меня теперь это нехорошо.Приходится думать о вещах, которые прежде не имели значения, чтобы снова не стать больным и беспомощным.Кроме того, длинное пальто скрывало меч.Носить его на себе было привычнее, чем в руках.Если Джек хочет увидеть меня с ним - увидит.
Мне представлялось, что возле его дома - полиция...Или - что мне придётся выломать дверь.Всё звучало в душе.Я готов был сражаться, лишь бы только увидеть его.Даже, если за это меня арестуют.Даже, если пристрелят у него на пороге.
Всё случилось иначе.Не было никаких полицейских, и дверь оказалась незапертой.Только, падал мелкий осенний дождь.
Я вошёл тихо.
Джек сидел, откинувшись в кресле.На столе перед ним - пустой стакан, бутылка виски и пистолет.Видимо, ждал меня.
- Здравствуй, мой... - он проглотил окончание фразы, - Что-то ты долго сюда добирался.Я тебя уже третий день жду.
Джек был небрит, волосы взлохмачены.Одежда - будто он в ней спал.Это напомнило мне наше общее прошлое...Яву...Я подумал о том, что он красив, несмотря ни на что.От него пахло сигаретами и спиртным.Теперь он пил не тот дешёвый сорт виски, что - раньше.
Он кивнул на окно.
- Как погода?..
- Ты пьян,по-моему, - заметил я.
- Пьян?..Нет.Я трезвей, чем когда бы то ни было.Сейчас покажу...
Он взял со стола пистолет.Моё сердце забилось сильнее, но не от страха.Если он хочет убить меня - пусть.На этом всё закончится.
Джек подошёл к окну и рывком распахнул его, впустив в дом холодный ветер.Почти не целясь, он выстрелил в уличный фонарь.Тот рассыпался на сотню искр и погас.За окном настала кромешная тьма.
- Очень хорошо, Джек.Но я здесь не за этим.
- Зачем же? Чтоб выразить мне свою любовь и почтение?..- он закрыл окно, бросил пистолет на стол и налил себе виски, - Извини, я сегодня не в форме! И вообще, ты достал меня, капитан.Ты ведь здоров теперь, правда? Вот, и проваливай, куда пожелаешь, а мне надо лечь спать...Чего тебе ещё от меня надо? Ведь, я даже вернул тебе меч.Между-прочим, тот самый...
- Как ты нашёл его?
Он усмехнулся.
- Поговорил кое-с-кем в Управлении.Они всё могут найти, кроме...
Конец фразы был непечатным, я даже затруднился его понять.Управление...Это - разведка.
- Боюсь, после войны вы стали неразборчивы в связях, майор, - произнёс я.
Мои слова, как будто, отрезвили его.Он двинулся ко мне.К моему удивлению, Джек не шатался.
- Я стал неразборчив, увидев тебя! - он крепко взял меня за плечо, - Узнав тебя, переспав с тобой! Тебе было тяжело? А мне - легче?..Я хотел быть с другими - не вышло.Пытался даже семью завести...Наверно, лишь вышибив пулей мозги, я смогу забыть всё.Как едва ни свихнулся с тобой в Йокогаме, считая каждый твой вздох, думая: этот - последний?!.Таскать тебя к местным врачам, понимая, что никто из них...Потому, и привёз тебя сюда.Наверно, не надо было.Мне очень жаль, как говорят эти твари, твои соплеменники!
Кровь бросилась мне в лицо.Не то, чтобы я ожидал от него нежности, но...Его развязная речь смущала меня.Таковы многие европейцы, которых не учат обуздывать свой язык.
- Зачем ты прислал мне меч?
Джек вскинул голову.
- Сам подумай.Ты же всегда был умнее меня.Только умные люди влипают так круто.Глупых судьба бережёт...За некоторым исключением...Знаешь, что? Будь оно проклято всё - война, лагерь, твоя Япония с её Императором, и твой грёбаный траур по ней...Самурай хренов!
Я этого не хотел.Рука сама выхватила меч и остановила возле его груди.
Селльерс расхохотался.
- Ну вот, наконец! Дошло.Что-то ты долго разогревался, не как всегда.Собрался убить меня? Я готов,Или, ты явился сюда для своего незавершённого харакири? Хочешь, чтобы я присоединился к тебе?..Думаешь, не смогу?
Он внезапно и резко шагнул вперёд.

Всё могло быть гораздо хуже, если бы я не отклонил меч.Клинок вошёл бы ему в лёгкое...или - в сердце.А так, он лишь скользнул по рёбрам, прорезав одежду и кожу на боку.
От боли и от избытка чувств Джек потерял сознание на пару минут.Он лежал на ковре у моих ног, и кровавое пятно на рубашке становилось всё больше.Это выглядело печально, красиво.Мне вспомнились строки преподобного Хангэна, обращённые к возлюбленному:

Средь водорослей
Ныне ты подобен жемчугам.
На дно любви
Какая боль тебя толкнула,
Какая глубина печали?

Величайшим безумием страсти в те времена считалось отрезание мизинца.Кидаться грудью на меч оттого, что полюбил - это слишком.Особенно, если чувство твоё не безответно.
Найдя всё необходимое в ванной комнате, я как умел, обработал и перевязал рану.Когда я заканчивал, Джек очнулся.
- Ты?..- он открыл и снова закрыл глаза, - А я думал, что умер и попал в ад.
- В нашем аду холодно, Джек.
- Вот, и - мне...
- Ты потерял немного крови.Рана совсем не опасна.
- Жаль, - он глубоко вздохнул,морщась от боли, - Хорошо было бы так умереть.
Я помог ему подняться и уложил на диван, стоящий тут же, в гостиной.Утром можно будет обратиться к врачу.Если потребуется.
Джек разглядывал меня, точно видел впервые.
- Почему ты? - произнёс он, - Почему - только ты?..
Не знаю.Может,карма.Или,как вы говорите,судьба.
Вместо ответа, я долго и нежно целовал его.Чувствовал подступающие к глазам слёзы.Сам не мог себе этого объяснить.Раньше, прикасаясь к нему, я ощущал совершенно другое.Сердце расширилось так, что сделалось тяжело.
Пальцы Джека сжимали мои плечи, перебирали волосы.Он взял мою руку и провёл ею по своему телу.Я сквозь одежду ощутил его возбуждение.
- Видишь? - выдохнул он, - И если бы только это.
Я наклонился и снова поцеловал его.Потом стал ласкать губами, руками - осторожно. чтобы не потревожить рану.Но всё равно, наслаждение для него соединилось с болью.
Джек уснул, положив голову ко мне на колени, а я так и просидел до рассвета, слушая дождь за окном, движение воздуха в доме.Рисунок ковра на полу неуловимо напоминал что-то знакомое.Не тот самый, конечно, но очень похожий.Прошлое проросло в настоящее, переплелось с ним ветвями.
Каким будет завтрашний день?
Я посмотрел в лицо Джека и понял, что будущее совсем не имеет значения.

Океан дышит мерно, и небо над ним - бесконечно.Где-то за океаном - твой дом.Мой - совсем в другой стороне.Хотя, не знаю,можно ли назвать домом место, где никто не ждёт.А - тебя? Ждёт тебя кто-нибудь? Если бы ждал, у тебя была бы надежда.А у нас двоих её нет.Это небо и океан будут вечно.
Мы словно бабочки, носимые ветром над пылающим островом.Нам некуда приземлиться.
Обними меня...Мы - над пламенем.

@темы: Селльерс/Йонои, Йонои, Фанфики

---

Три стиха - "японские",один - грустный и один - шуточный.

[Friday_on_my_mind]

Вот три стиха мои:

Утро в японском плену.
Комендант совершил харакири
От несчастной любви.

Облетают цветущие сливы,
И - головы с плеч...
Как красиво!

Бабочка.Хрупкие крылья.
Как ей устоять
Против ветра?..

Тут пишет Рифеншталь:

В сухой песок посадили Джека.
Напрасно молился Йонои -
Не проросло...

И я отвечаю (потому как стало грустно,не по-японски):

Знать,армия инвентарём не богата.
Порой не молитва нужна,а - лопата!

@темы: Фанфики

---

Your friend was a disappointment to me

[рифеншталь]

Загадочная фраза, над которой уже ломали головы.
Мы ее тупо переводим - разочаровал.
Йонои нестандартно строит фразу, что наталкивает на размышления такого рода:
был для меня смущением, сбиванием с толку... Так интуитивно кажется...
Открываем словать, читаем:
disappointment - 1) разочарование, обманутая надежда. 2) неприятность, досада. 3) что-л., не оправдавшее ожиданий
Совсем другие нюансы, не правда ли?
Особенно нравится "обманутая надежда".
Сразу вспоминается чья-то сказанная здесь фраза про то, что капитан приобрел красивую игрушку, а она не желает работать. Это, конечно не совсем то, что Й. к Селльерсу чувствует. Но разочарование - этого плана, не так ли?
Тогда следующий вопрос - что за отношения у Йонои с Лоуренсом на данном этапе? (Он собирается его казнить за радио) Лоуренс его тоже "разочаровал"? Ведь совсем недавно Й. обращался к нему с уважением, спрашивая "ведь я прав?"
Не думаю, что уважение испарилось. И разговор по-прежнему доверительный, несмотря на страшную ситуацию, которой Лоуренс не выдерживает, впадая в истерику. А для Й. нормально - не его казнят. И потом, по его понятиям о чести быть казненным для поддержания порядка - наверное совсем не позорная смерть.

Продолжая первую мысль:
не владея языком в совершенстве (как Й.) можно отталкиваться от того, что это слово состоит из приставки отрицания dis- и корня. А вот что говорит нам словарь про appointment:
1) назначение, определение (на должность). 2) место, должность. 3) свидание, условленная встреча...
Вот оно!
"Ваш друг не был мне предназначен"
А!? Каково!?

@темы: Подробности

---

На ту же тему,но в стихах...

[Friday_on_my_mind]

Вдохновение передаётся от создателей этого замечательного сообщества - дальше,новым участникам!


Страстный шёпот узнаванья: Ты...
Раскрывались жаркие объятья,
Распускались губы как цветы,
И встречались руки,словно братья.
В тёмном небе плавилась Луна,
Не осознавая перемены...
Так внезапно кончилась война
В двух сердцах людей - одновременно.

@темы: Селльерс/Йонои, Фанфики

---

Предыдущий фик

[рифеншталь]

Именно предыдущий. А за ним, возможно, последует еще более ранний. И благодарить за их появление следует Носему. Именно она вдохновила. И захотелось ту же сцену прожить изнутри себя.
So:

Так кончаются войны

Оба сначала удивлены, потом пугаются. Йонои первым понимает, в чем дело, ведь его просто бросает в жар, когда он думает о Джеке.
Днем, когда он пишет бумаги и отвечает на звонки, слушает этих болванов, приглядывается к хитрецу Харе и пытается удержать от вялотекущего бунта этот сброд, ему еще ничего, терпимо, а вот ночью…
Он ложится спать, уставший смертельно. Надо немедленно уснуть, но, лишь погашен свет, по груди, по плечам начинает течь жидкое пламя. Пальцы почти ощущают мягкость светлых волос, тепло белой кожи, из-под которой , из глубины, бьет такое же сияющее пламя, обжигающее до самого сердца, до горла, до темнеющего от волнения и сладкого ужаса лица. Смуглая скула выступает округло и мягко, и темный глаз над ней влажен и глубок. Полный рот движется неопределенно, сжимаясь и расслабляясь, и, приоткрывшись, становится очаровательно растерянным.
Мальчик смотрит в черноту расширенными глазами, и взгляд плывет вдоль узких губ, прямого носа, к этим кошачьим разным глазам, горящим холодным сиянием луны. О, эта луна!
Она поднимается из океана за закрытыми ставнями, льется в щели, забирается под москитную сетку, под простынь, под кожу. Йонои начинает бить озноб. Сердце колотится, пальцы сжимаются в кулаки. Нет, говорит он себе, нет, кричит ум, но тело встает, нет, вскакивает с постели.
Он одевается так тщательно, как будто должен явиться перед Императором. Все еще ничего не решив, выходит из комендатуры и идет твердо, понимая, что часовые, конечно, его видят. Вокруг тихо, тихо, очень тихо… Ветер, ночные птицы, близкий океан…
Я только посмотрю, как он. Может быть, ему что-то нужно, он ведь еще не совсем поправился. Черт, надо было взять воды! Он возвращается и наполняет свою флягу, и снова идет и ему радостно. Он не знает, как он будет выпутываться из этой истории, как сделает так, чтобы Джек был поблизости и здоров, он только чувствует впервые за эти шесть лет, что он жив каждой клеточкой и полон восторга и свободы.
Часовой у одиночки вытягивается в струнку и отдает ключи. Йонои открывает дверь и идет по залитому синим лунным светом песку, скулой почти ощущая этот нездешний свет. Острый луч от яркой звезды попадает в глаз и зажигает в мозгу тысячи искр.
Он открывает еще одну дверь и видит Джека. Тот делает вид, что спит, лежа на переданном вчера через охранника коврике. У Йонои перехватывает дыхание. Одна рука у Джека под головой, кисть второй лежит на груди, и эти тонкие длинные пальцы, узкая ладонь, переходящая в изящное запястье…
Йонои приближается к Джеку и, опустившись рядом на одно колено , краем глаза замечая, как в изумлении раскрываются голубые глаза, берет эту кисть обеими руками и прижимает к своей щеке, потом касается губами внутренней стороны ладони, кончиков пальцев…
Ладонь Джека твердеет только в первый момент, но потом вдруг мягко облегает щеку и подставляет себя губам Йонои доверчиво и трепетно. Джек потрясен происходящим, своей реакции он удивляется не меньше, чем действиям Йонои, и внезапно с облегчением понимает, что ждал этого прикосновения, этой огненной магмы, текущей с губ Йонои.
Он садится и уже двумя ладонями касается этого нестерпимо красивого лица, глаза Йонои полузакрываются, он накрывает своими ладонями ладони Джека, и тогда Джек мягко целует эти раскрывающиеся ему навстречу губы.
Огонь хлынул сквозь их тела и души, замыкая разорванную тысячелетиями цепь, соединяя два их существа в одно пылающее беспощадным огнем божество.
Радужный столб взвивается перед закрытыми глазами Йонои, дыхание останавливается, наполнившись бесконечностью. Он чувствует, как руки Джека ласкают его, и как сам он отвечает такими же ласками, но тела уже нет, как будто это сама любовь стала необъятной. Везде, во всем пространстве – ласка, сладкая до муки. Не важно, что делает Джек – ведь это Джек, это бездонный пространственный огонь без центра и границ, это взрывающаяся беспрерывно вселенная-любовь…
И это длится, длится накатывающимися волнами возрастающей плотности, и вдруг этот длящийся взрыв взметается еще выше и глубже, уничтожая все вселенные вспышкой нечеловеческой пустоты, светом запредельной яркости…
Через несколько бездонных мгновений он снова возвращается во время вместе с обрушивающейся ошеломляющей нежностью к этому взлохмаченному, задыхающемуся светлокожему человеку, по лицу которого стекают капельки пота, и он целует эти соленые капли и смеется, и усталый Джек улыбается ему.

@темы: Селльерс/Йонои, Фанфики

---

Два посвящения капитану Йонои

[Friday_on_my_mind]

Жить в унисон
Сквозь стены тюремных камер...
Неясный сон
Как тень на пороге замер.
Уйди,не мучь.
Не жди от меня ответа.
Не - путь,не - ключ,
Я - только полоска света.
Спадает с плеч
Нелепое одеянье.
Я - только меч,
Я кровью пишу признанье
В любви...

Сожгу свой храм,зарою меч,
Перестреляю всю охрану.
Усталой головою - с плеч...
Мир как тюрьма,цветы как раны.
Жест:сверху - вниз.Дойти до дна,
Паря в заоблачном эфире,
Упасть.Две жизни как одна
В невероятном харакири.
Застыть.И все слова - не те:
На что вас хватит,в то и верьте.
Любовь...Тропинка к красоте
Становится дорогой к смерти.

@темы: Йонои, Фанфики

---

После расстрела.

[Friday_on_my_mind]

...Мои глаза широко раскрыты.Я смотрю в небо.Раньше - смотрел,но не видел.Не замечал,что оно такое...Такое вот бесконечное,что ли.Не знаю,как объяснить.
Облака плывут,накрывая меня.Дождь течёт по лицу.Пальцы запутались в листьях травы...
И всё снова рядом: лагерь,остров,война.Всё так смешно.Как мало значат эти серьёзные вещи.Даже - жизнь,даже - смерть...
Две пули - в грудь,одна - в голову,остальные - куда попало.Солдаты робеют,хоть они и привыкли.Волокут тело на двор.Не видят,как возле меня шевелится,мерцает пространство.Оно соединится в знакомые образы...Последний раз я пройду дорогами моего бытия.Просыплюсь сквозь них,как песок.Прольюсь,как вода.Понятия потеряли свой смысл.Всё - открыто...Но об этом я не могу рассказать.Это - как небо.
Страх ушёл,боль ушла...Что осталось?..
Свет,пространство,покой.Бесконечность.Из лиц,что я вижу,дольше всех мне сияет одно...Спасибо,что ты мне приснился.
Раньше я думал,это всего лишь слова - о силе,превозмогающей смерть.После смерти - кто любит?..И того,кого любят - его тоже нет.
Всё это так.Но любовь остаётся.
Я ТЕПЕРЬ ПОНИМАЮ

@темы: Йонои, Селльерс, Фанфики

---

Афелий

[рифеншталь]

Новогодний подарочек уважаемым сообщникам.
Примечание:
Ближайшая к Солнцу точка орбиты Земли называется перигелием, самая далекая - афелием.
В Рождество планета находится близ перигелия...
Итак...

АФЕЛИЙ



1.47 pm 22 июня 1960 г. отель «Ритц» остров Эа, Греция

Я выключаю душ и понимаю, что оставила полотенце в комнате на кровати, когда мы уходили утром на пляж.
- Джон, ты не мог бы дать мне полотенце?
Джон открывает дверь в ванную, и его взгляд скользит по моему голому телу неторопливо и мягко. А ведь мы только что провели полдня на море, купались и валялись рядышком на песке. Мне приятно, что после трех лет отношений он все еще смотрит на меня так.
Я машу на него мокрыми руками, он улыбается и, вытирая брызги с лица, ретируется за дверь.
- Джейн, что тебе выжать: апельсин или ананас?
- И то и другое!
Пока я одеваюсь к обеду, Джон с кем-то взволнованно говорит по телефону. Некий старый знакомый.
- Это Гирстайн. Когда я был военным советником в Индонезии после войны, помнишь, я тебе рассказывал? Он служил пресс-атташе американского посольства. Мы с ним тогда частенько вместе выпивали, пытаясь отвлечься от комплекса вины за ту победу.
- Как он тебя нашел?
- В Лондоне месяц назад он был на вечере, устроенном издательством по поводу выхода книги.
- Ну еще бы, газеты раструбили об этом на весь мир: Джон Лоуренс и его новый великолепный роман о гуманизме на войне! Идиоты, я бы запретила таким давать разрешение на ношение письменных принадлежностей! Жаль, что мне не удалось тогда вырваться в Лондон. И что этот… как его?
- Гирстайн. Самое невероятное, что он везет сюда Хару.
- Подожди. Хару? Какого Хару? Того самого, деда Рождество?! Нет, ну его же казнили?
- Оказывается, живой. Я пока не знаю подробностей. Но теперь он – владелец театра в Японии… Нет, ты можешь себе представить?!
- Не могу. Ты столько рассказывал о нем, что я как будто тоже была с ним знакома. Здорово, что он выжил. Владелец театра!?
- Да, его театр был на фестивале в Афинах, там Гирстайн с ним и познакомился. У него же теперь культурная колонка в «Метрополитен». Брал интервью, слово за слово, выяснилось, что это тот самый сержант Хара, о котором я и Гирстайну рассказывал.
- Боже, как интересно! Едут сюда?
- Прилетают завтра днем.
Желтый сок в запотевшем стакане остается на столике с терракотовой столешницей.


2.24 pm 23 июня 1960 г. отель «Ритц», терраса ресторана

Хара-сан не очень уверенно пожимает мою протянутую руку и, кажется, делает микродвижение, чтобы поцеловать ее, но останавливается. Похоже, он еще не освоился с европейским этикетом.
Он совсем не такой круглолицый, как в рассказах Джона, и его мимические мышцы время от времени сводит судорога. Это первое, что бросается в глаза. И параллельно, или даже еще раньше вы видите какой он… большой. Не в смысле размера физического тела, а… Ну вот он вошел на террасу ресторана, где я ждала их приезда из аэропорта, и все пространство сразу оказалась заполнено им, его чуть смущенной кривоватой улыбкой, походкой вразвалочку…
Сколько ему теперь может быть лет? Волосы черные как смоль, впалые щеки, глубокие глаза, полыхнувшие по мне темным пламенем . Среднего роста, ширококостный и поджарый. Кожа светлая, светлее, чем у меня. Ну мы-то с Джоном два года на Кубе, пока там не… Плюс Африка…
Гирстайн профессионально энергичен, уверенно-дружелюбен и тоже посверкивает на меня глазками. Я прижимаюсь к подошедшему радостному Джону и держусь за него что есть сил…

Чемоданы гостей отправляются в их номера, а мы вчетвером усаживаемся за столик и заказываем обед.
Хара-сан загадочен и немногословен, Джон тихо сияет, Гирстайн трещит без умолку: Хара-сан управляет традиционным театром, одним из лучших в Японии. Сейчас в Афинах они получили гран-при всемирного театрального фестиваля, все о них только и говорят, это открытие для западной культуры!
Хара-сан хмыкает: мое дело – зарплата актеров, счета за химчистку и электричество. Он говорит с сильным акцентом, а голос резкий, хрипловатый, с чуть заметной, глубоко спрятанной хитрецой.
- Ах, не скромничайте, Хара-сан, ведь именно вы выкупили и восстановили полуразрушенное старинное здание театра, объездили всю страну в поисках лучших актеров… да и сами на сцену выходите!
- В эпизодах. Как у вас говорят «кушать подано» - вот и вся роль.
Хара смотрит на Джона и улыбается.
- Я очень рад вас видеть, мистер Лоуренс.
- Вы говорите мне это в третий раз, Хара-сан, и я вам и в третий и в десятый раз отвечу – я счастлив, что вы живы, счастлив, что вы здесь с нами.

После обеда я, перемигнувшись с Джоном, увожу Гирстайна на прогулку по берегу. А куда отправляются Джон и Хара, никому не известно.
Джон возвращается под утро, пьяный в хламину и умудренно-печальный. Он пытается переводить мне Басё, почему-то размахивая при этом воображаемой катаной, пока не сваливается замертво поперек кровати.



9.05 am 24 июня тротуар у входа в отель

Утром я провожаю Гирстайна в аэропорт. Он обижен на Джона – не так уж часто мы видимся! Даже не поговорили, а ведь это я ему Хару привез! Но вы, Джейн – само очарование! Наш вчерашний вечер останется в мой памяти!
Чуть позже Хара-сан заходит к нам проведать Джона. Тот только невразумительно бурчит и переворачивается на другой бок. Мы оставляем ему на столике возле кровати графин с водой и пачку аспирина и отправляемся завтракать в город.
Хара свеж и бодр, как будто не пил минувшей ночью. Я украдкой разглядываю его. Даже в своем светлом костюме от Валентино он похож на росомаху - расслабленный, немножко увалень, а глаза проницательные и лукавые.
Мы садимся за столик под тентом уличного кафе. Нам приносят завтрак, состоящий из хлеба, оливкового масла, брынзы и оливок. И сок из розовых грейпфрутов. Хара смотрит на все это с недоумением и просит чего-нибудь еще. Ему приносят бугаццу с рыбой и кофе. Он что-то бурчит себе под нос по-японски, я про себя улыбаюсь – он трогателен.
- А ведь вы мой старый знакомый, Хара-сан! Вы знаете, что Джон получил литературную премию за книгу о том лагере на Яве? Вы читали?
- Нет, я не хорошо знаю английский. Читать – мучение. И что он там написал?
- Наверное, главное вы можете видеть в моих глазах – несмотря на то, как страшно и жестоко все это было, остается ощущение глубокой жизни человеческих душ, где все проявляется очень ярко – и страх, и героизм, и вина, и притяжение людей друг к другу. И вы, Хара-сан – один из главных героев.
- Мы разговаривали с мистером Лоуренсом… Иногда… Он – умный человек…
- А капитан Йонои?
- Его жаль. Мог бы стать генералом.
- Генералом?! Хара-сан! Ему бы поэтом быть!
- Джейн, его расстреляли как военного преступника.
- Да, я знаю… Господи, как печально! Трепетный мальчик…
- Джейн, вы плохо знаете самураев. Он встретил свою судьбу как подобает.
- А Джек Селльерс?
- С ним было что-то не так. Он мог бы остаться в живых… Не как капитан Йонои… Но он не захотел.
- У него была большая ошибка в прошлом.
- Глупости. Прошлое – глупости. Слишком много мыслей.
Хара яростно откусывает большой кусок пирога и смачно запивает кофе.

- А как вы сами остались в живых?
- Я точно не знаю. В последний момент. Видимо, мистер Лоуренс все же что-то смог сделать.
- Он не говорил. Он был уверен все эти годы, что вас расстреляли. Он очень много рассказывал о вас.
Хара-сан улыбается и прихлебывает кофе. Несмотря на слова, что он кого-то жалеет, в его глазах нет печали. Вкусный пирог, вкусный кофе… Он доволен.

- Хара-сан, что было между Джеком и капитаном?
- Разное говорили… Две красивые бабочки. Танцевали друг для друга.
Он замолкает и даже перестает жевать.
- Они следовали своему пути. И никто не свернул, потому что сворачивать некуда.
И, помолчав, продолжает:
- Мы были жестокими, и мы могли проявлять милосердие. Нас притягивало друг к другу при том, что мы были врагами. Мы, некоторые из нас, пытались понять друг друга, а иногда это было просто невозможно. Не потому, что мы такие уж разные, нет, мы вовсе не такие разные, а просто потому что упорствовали в своем желании видеть и поступать привычно. И каждому хотелось ощущать себя правым и быть на стороне справедливости и порядка, и каждый это понимал по-своему. Но мы все и наши жизни лежали на прямых ладонях одной истины. А она в то время повернулась к нам своим лицом матери-войны. Но для нее нет неродных детей. Она и любила и ласкала и убивала нас. А мы любили, боялись и дрались за что-то свое, не понимая, что это Мать -истина живет в нас, в каждом из нас. И каждый был преисполнен чувства собственной важности. Хотя мы значили не больше, чем сухие листья на песке. Но и не меньше…

Хара-сан говорит мягко и неторопливо, временами замолкая, чтобы подобрать английские слова. А я вдруг чувствую, как слезы подступают к глазам. От бесконечной глубины и хрупкости каждой жизни, и каждой смерти, и каждой улыбки, и каждого стона человеческого. И я думаю, что в книге Джона это все есть. Просто мне не хватало раньше сил и ума подняться на цыпочки, дотянуться, набраться мужества и вдохнуть этого раскаленного воздуха Явы.
Улица с ее шумами и запахами приблизилась ко мне так плотно, что я перестала чувствовать границу между своим телом и телами людей и предметов, а сердце расширилось так, что стало тяжело. И небо пролилось сквозь горло в ставшее бесконечным пространство, которое я раньше считала собой.
То, что вчера было обыденным и само собой разумеющимся, вдруг стало выглядеть так, как будто я вижу это впервые. Узкая улочка перекатывается через горку , в просвете между домами синь неба сливается с переходящей в фиолетовый синью моря… на каменной стене дома разомлевшая от жары ящерка пытается спрятаться в маленькой тени от белого вьюнка-граммофончика… человек в дорогом костюме с повадкой мудрого зверя - в каком всё это веке происходит, в какой стране? Это тысячелетнее дежавю и в то же время восприятие свежо и полно, как никогда. Кажется, я вижу каждую трещинку в каменных плитах дороги, чувствую запах жилья, идущий из-под каждой закрытой от жары ставни…

Потом мы спускаемся к морю. Мы бредем по песку, иногда по щиколотку в набегающей волне, иногда – через водоросли, пахнущие йодом, потому что мы уже далеко от обитаемых пляжей… Мы просто молчим или говорим о чем-то совершенно неважном…
Он вдруг берет меня за руку и тут же отпускает.
Поток стихийной энергии и глубоко скрытая боль и еще глубже скрытое блаженство чувствую я в нем. Кажется, что у него нет ничего, и он обладает всем. Он серьезен и одновременно смешлив, как мальчишка. Он болеет всеми болями мира и совершенно свободен от страдания. Он как вода под нашими ногами, что набегает с шипением и урчанием, в пене, завихряется вокруг наших ног и камней и уходит обратно, унося обрывки водорослей и смывая все следы.
Он говорит : «Джейн, смотри!» (у него получается «Джену, rook!»). Чайка на песке ковыряет клювом раковину, пытаясь достать моллюска. Ее гладкие перья идеально облегают сильное тело. Вот она бросила раковину и одним взмахом крыльев поднялась в воздух. По ее движениям видно, что воздух для нее плотен и упруг, она вписывается в течение потоков единственным, наилучшим способом. Я вдруг понимаю, как движутся волны времени, переплетая нас единственным возможным способом, всех нас, людей и птиц и океаны на этой планете…
И мне с ним так, как ни с кем, как никогда не было с самым лучшим человеком на земле – как мне никогда не было с Джоном Лоуренсом. С самым тонким, умным, мягким и понимающим. Потому что даже с ним (что уж говорить про других!) всегда была я и был он. Джон, милый Джон! Всегда был он – талантливый, интеллигентный, мудрый, и я – красивая самостоятельная женщина со своими идеями в голове, пишущая свои статьи о защите дикой природы, мотающаяся в свою Африку к своим слонам…
А здесь – просто ничего. Просто солнце и воздух и море. Никакого Хары, никакой такой расчудесной умницы Джейн…

И когда мы возвращаемся в отель, наступает очередь проснувшегося и очень печального с похмелья Джона общаться с Гэнго.
Мы обедаем втроем, а вечером отправляемся ползком по местным пивнушкам. И Гэнго смеется всем нашим шуткам и рассказывает про свой театр, а в одном пабе он просто к восторгу всех посетителей устраивает уморительное шоу, на ломаном английском изображая попеременно самурая и гейшу.
И мы пляшем втроем, обнявшись, и все вокруг становится музыкой и любовью, и эти двое мужчин, обнимающих меня – это и есть музыка и любовь, и я сама – в своих самых легких и чудесных сновидениях.
Когда мы прощаемся перед дверью номера Хары, я целую его и ничего, совсем ничего не чувствую, как будто поцеловала воздух или саму себя.

25 июня 1960 г 2010 г 2060 г

Хара улетел на следующее утро в Париж, догонять свой гастролирующий по Европе театр. Джон – через день, в Лондон, на очередную презентацию новой книги.
Перед его отъездом мы бродили ночью по пляжу.
- Джон, как тебе Хара?
- Я не знаю, что тебе ответить. Есть вещи, о которых словами – никак.
Я смотрю Джону в глаза и вижу, что мы оба понимаем, о чем идет речь.
- Джон. Я ведь раньше твоих книг не понимала.
- Брось!
- Нет, правда. Ну я же войны не видела. А тут вдруг – как будто я там, на Яве, оказалась… но и одновременно дома, с мамой, в детстве… и с тобой и… везде…сразу… Как будто я и есть все эти люди там, с обеих сторон… со всех сторон. Я и сейчас это чувствую, только не так ярко. И ещё. Джон. Я люблю тебя.
Джон смеется, обнимая меня и прижимая к себе. Я всеми своими порами вдыхаю его. И снова обрушивается на меня эта переполненная всеми жизнями мира сияющая пустота…

@темы: Фанфики

---

ПРИВЕТСТВИЕ

[Friday_on_my_mind]

Давно потихоньку читаю записи,и вот решила сама стать сообщником...Обещаю высказываться только по делу и не обижать товарищей по оружию.После принесения торжественной клятвы - к вам можно?..

ПОЗДРАВЛЯЮ ВСЕХ С РОЖДЕСТВОМ и надеюсь,что в наступающем году тут по-прежнему будет много интересного!

---

С Рождеством!

[рифеншталь]

Merry Christmas, дорогие сообщники!
Удачи и вдохновения!

---

пара старинных японских анекдотов от Friday

[рифеншталь]

Скоро для оживления сообщества здесь появится новый сообщник.
Прошу любить и жаловать.

СТАРЫЙ ЯПОНСКИЙ АНЕКДОТ

Встречаются Хиксли и Лоуренс.
Хиксли : О чём вы говорили с майором Селльерсом?
Лоуренс:Он повздорил с капитаном Йонои.Я сказал ему,что он прав.
Хиксли: Но потом вас вызывал комендант.Для чего?..
Лоуренс:Жаловался на Селльерса.Я сказал ему,что он прав.
Хиксли (возмущённо): Но так же не может быть,Лоуренс!
Лоуренс(после некоторого раздумья): И вы тоже правы,полковник.

Они молча уходят в густые яванские сумерки.Стрекочут кузнечики,летают бабочки.
Из кустов,поправляя одежду? вылезает сержант Хара.

Хара (говорит по-японски): Истина в том,что все - правы.

Сержант исчезает во тьме.
Где-то далеко голос Джека затягивает "Боже,Храни Королеву!",и Йонои аккомпанирует ему на кото/



СМЕШИНКА НА ХОД НОГИ:

Джек целует Йонои ...

Хиксли: Это не по-мужски!
Лоуренс: Это не по правилам...
Осима: Это не по сценарию.
Ван Дер Пост:Это не по книге!

Потом дружно садятся и переписывают.
Лоуренс - правила, Осима - сценарий,
а Ван Дер Пост - книгу...под диктовку Хары.
Йонои и Джек,оставив на берегу оружие,купаются в океане.
Все очень заняты.Только Хиксли грустит,потому что не может присоединиться ни к тем,ни к другим...

@темы: Фанфики

---

стихо-фик

[рифеншталь]

Запретная луна

Луна запретная взошла,
И синий свет упал на скулы,
Ночная бабочка махнула
Жемчужным веером крыла.

Дымился влагой темный глаз,
Пронзенный звездною иглою,
И океан шептал прибоем
Обрывки архаичных фраз.

Сказанья тайные лились
С Драконьих гор, горевших мраком…
И ты мне был врагом и братом,
И колдовством, взорвавшим жизнь.

Лишь тени черные легли
От двух фигур в песок горячий.
И было так, а не иначе
В глубоком омуте Земли.

Но то, что сбыться не могло,
Стекло с небес на две ладони,
Табу земного непреклонней,
Луны и Бога ремесло…


14.11.2010.

@темы: Фанфики

---

концерты Сакамото

[рифеншталь]

Он сейчас играет тур в Японии с некой дамой, написавшей стихи и поющей их на его мелодии.
Посмотреть онлайн при желании можно здесь:
www.ustream.tv/channel/utau2010
следующая трансляция будет 10 декабря в 13 ч по моск времени.

Сегодня был потрясающий концерт!
Как обычно, на бис сыграл мелодию из MCML. Но как!
Казалось, вся любовь, какая есть в мире, засияла вокруг...

@темы: Музыка

---

[Кусачий Ррры]

делюсь ссылкой на интересную статью - "The Beautiful Way: The Roots of Homosexuality in Japan". статья на английском. дает краткий обзор традиций гомосексуальности с 16 века по наши дни. бегло перевожу небольшой отрывок из абзаца про 20 век:

"В Японии традиционно полагалось, что мужчины могут иметь множество сексуальных грешков - к ним относились вполне терпимо при условии, что их не афишируют и не позволяют им встать на пути у семейных обязанностей. Хотя эта позиция применима и к гетеросексуальным мужчинам, она предполагает, что гомосексуальность или гомосексуальное поведение считалось не более, чем побочным интересом или фетишем, а не генетической предрасположенностью или непосредственно сексуальной ориентацией. В то время, как толерантность сосуществует с невежеством, насчитывается очень мало свидетельств враждебного или негативного отношения к гомосексуальности, если, конечно, она не представляет угрозы нарушения общественной стабильности или семейного единства. К тому же, в японском обществе с мощной половой сегрегацией часто развиваются близкие отношения между мужчинами. Эти отношения во многом гораздо более интимны, чем западная мужская дружба. Японский психолог Дои Такое указывает на значимость "гомосоциальных связей", в особенности отношений между мужчинами, включающих роли старшего и младшего. Концепция отношений сэмпай/кохай в школах и компаниях усиливает такие связи".

Драма Йонои не в том, что захотел, а в том, что полюбил. И это запараллеливается с историей Канемото и Де Йонга (надеюсь, имя правильно транслитерирую) - имхо, там наказание тоже не за то, что был секс (уж он явно не нарушал ни семейных устоев, ни социальных), а за то, что там были чувства, которые между тюремщиком и заключенным существовать просто не должны были. Какие комментарии могу дать уважаемые сообщники?

@темы: Подробности, Впечатления от просмотра

---

не казните если что

[Gufo]

Суббота, 11 сентября 2010
12:17 О случае с радио.
Здравствуйте! Я так рада ,что нашла эту тему !Прочитала, кажется ,все ветки, но не нашла вот чего: ПРОИСШЕСТВИЕ С РАДИО
Поправьте меня, если я ошибаюсь, но в фильме есть короткий эпизод из двух частей, длится буквально неск. секунд.

После сцены, когда Селлерс раздает цветы, на секунду показывают Йонои.Он молится.Потом, еще на секунду показывают человека в темноте. Этот человек явно направляется к Йонои.(Кажется в этом порядке.) После этого, в следующем кадре, побежали конвоиры, как известно - делать обыск. Йонои значит кто то стукнул на счет радио ! Разве это не Лоуренс стукнул? Ведь это он в кадре ?? спрашиваю, потому что темно, видно плоховато.Но фигура очень уж лоуронсевская..
Дальше пропускаем..

..дальше.Конвоир подходит к Йонои: мы нашли радио.Точка. Без эмоций. Т.е, они знали, ЧТО ищут. Не :посмотрите что мы нашли!!,
а: мы его (радио) нашли.
О радио был донос, значит.

Йонои поворачивается к Лоуренсу : вы знали что ,кто то пронес радио и не доложили!
Что остается Лоуренсу? Сказать, да ведь я - доложил!??
Йонои прикрыл Селлерса, ведь это Селлерс протащил радио, без сомнения.Больше некому. Это похоже только на Селлерса, такой поступок.
Селлерс, то ли поглощенный своими отношениями с Йонои, то ли как "специалист по предательству" - промолчал..
Вырвавшись из карцера, Селлерс первым делом бросается спасать Лоуренса. Как он себе это представлял? Но совесть толкнула его на этот провальный, заведомо, поступок( иза него ведь наказан товарищ!)
"Товарищ" иронизирует: лучше возьми конвоира..
Снова пропускаем...
Дальше сцена после самоубийства денщика.Йонои открыто говорит Лоуренсу, что тому придется ответить за радио.
Но вы же ЗНАЕТЕ, что это не я принес радио!!! кричит Лоуренс. А наказаны будете ВЫ - решает Йонои. Вот такая сцена.
Хара все это время хотя и молится ,и в сцене вроде не участвует, но делает нужные выводы, Йонои в очередной( в какой уже по счету раз ?)- спасает Селлерса, Лоуренс беснуется, что милуют не полезных и хороших , а тех кого любят. Все всё понимают, но никто ничего не говорит прямым текстом.

Ну Лоуренс же стукнул о радио! Лоуренс! Может он так сроднился с японской культурой что считал себя тоже немножко японцем И для него японцы такие же свои? что и надо им тоже служить и помогать А может зависти чуть чуть примешалось к удачливому и всеми любимому Селлерсу?
Вот уж поистине этот фильм- упражнение для ума.Посмотрела 2 недели назад и как заблела только о фильме и думаю

@темы: Впечатления от просмотра

---

фанфик от вновьприбывшего

[рифеншталь]

Неделю назад у меня в офисе раздался звонок генерального. «Проблемы в киотском отделении, нужна ваша компетенция». Пришлось лететь.
Проработал в этом чудном городе как проклятый 6 дней: якудза, налоги… скучно рассказывать. Сил ушло много, а здоровье уже не то. Не могу сказать, чтобы все уладилось идеально, но без ложной скромности надо признать - кое-что сделать смог.
Сегодня улетаю домой в NY, а мне и города толком не удалось увидеть.

По дороге в аэропорт в каком-то сельского вида пригороде попал в пробку – впереди пьяный придурок врезался в ограждение, рухнувший столб перегородил шоссе. Придурку, как водится, хоть бы хны, а мы сидим ждем, пока техника подъедет и расчистит дорогу.
Вышел из такси, закурил, глядя по сторонам. Черт возьми, а у них тут, оказывается, весна! В киотском муравейнике не заметил, да и не до того было.
А ведь я был в этой стороне света 30 лет назад, во время войны. Хм. Джек-каратель – так меня называли. Чудом выжил тогда, на Яве. Поскольку меня как бы не существовало, это было очень удобно для тех, кто предложил мне работу после войны. Эдгар Гувер был неплохим шефом …
5 лет назад в ходе одного задания, где мне переломали немногие кости, оставшиеся целыми после Явы, я понял, что пора на покой. Но отдыхал не долго. Я хоть и пенсионер, но, как теперь говорят, веду активный образ жизни. А что еще остается – ни семьи, ни… Брат умер в прошлом году, он всегда был хлюпиком…

Воздух тут пахнет чем-то… японским, даже бензин не так воняет. Поля вокруг, горы на горизонте. Сакуры цветут… Лоренс говорил – Йонои хотел нас всех – под сакуры… Чудак. «Джек, ты ему приглянулся…» Забавно.
Что говорите – полчаса еще? Опоздаю на самолет. Странно, ни раздражения, ни спешки. А куда, собственно, спешить? Что в этой жизни я еще должен успеть? Ничего, пожалуй.
Вот и пусть летят без меня, а я тут покурю еще.

Храм тут какой-то местный. Толи буддийский, то ли синтоистский. Стоит себе невдалеке от скоростного шоссе и в ус не дует, как будто он тут главный, а шоссе – сегодня есть, завтра нет. Пойти посмотреть, что ли?
Пред храмом деревья, кусты, еще одна сакура цветущая. Сзади виднеется то ли сад, то ли парк небольшой. Какие-то мостики, прудики. Умеют эти японцы из ничего сделать приятно!
А вот и монашек навстречу. Немолодой, но крепкий еще. Коренастую фигурку ладно облегает коричневое одеяние. Соломенные сандалии на босу ногу, совершенно седые волосы спускаются чуть ли не до пояса.
Вот и выясню, наконец, чем синтоизм от местного буддизма отличается.
Монашек на вид ласковый, довольный…




Сегодня приснилось, что Джек придет попрощаться.
Как обычно, в 6 часов провел с учениками утреннюю практику, позавтракал чашкой риса, пожурил бестолкового молодого эконома, проводив его после этого мысленным благословением. Способный парень, хоть и рассеянный. Спрашивает: учитель, почему вы никогда сами не практикуете? Пора ему дать внутреннюю практику Амитаюса.
И сел ждать.
Шоссе, как река. Шумит, переливается бликами разноцветных огней. Мелькают лица, судьбы… Давно уже перестал удивляться прозрачности этого потока. Видят будды, я к этому не стремился. Побочный эффект. После той, как тогда казалось, катастрофы, просто вспомнил практики, переданные в детстве старым учителем в этом самом храме, иначе было не выжить… Ну и двадцать пять лет сурового труда. Теперь практики еще больше – днем и ночью безграничное созерцание, полное как океан и вкусное, как холодная дыня в жаркий день.
Ах, хорошо-то как! Солнышко сегодня почти летнее, ласковое. Ветер тронул белое облако цветущей сакуры, посыпались лепестки, полетели вдоль песчаной дорожки…
Ах ты, проказник! Зачем пьяный за руль сел?! Вот и летишь на своей новенькой американской красавице прямиком в столб. Маму твою жалко. Ладно, посмотри на меня. Вот так. Голову чуть влево, еще… Отличный крэш! Зато голова цела. А на новую машину придется самому зарабатывать.
Шоссе стало…
А вот и Джек.
Джек…
…Соленые капельки на светлокожем лице, взлохмаченные белокурые волосы…
Горячая волна прошла сквозь сознание, расширилась до размеров неба и соединилась с ним.
Джек, постояв на обочине, спускается по тропинке, элегантный и худой, тонкая сигарета в тонких пальцах.
В ясном присутствии мелькнули годы и события. Совершенен, лучший! Конечно, как и следовало ожидать. И такой же неприкаянный и одинокий, как всегда. Глаза острые, любопытные. Молодец! Что-то хочет спросить…
С дороги послышались гудки. Машины тронулись. Джек, не дойдя десятка шагов, махнул рукой и побежал обратно. Хорошо бежит для своих шестидесяти пяти! Эй, Джек, будь осторожен в следующую пятницу, положи в карман нитроглицерин! Нет, не положит…
Ох, Амида, какими тяжелыми вдруг стали ноги! Еле поднялся в верхнее помещение к алтарю. В этой коробочке из слоновой кости, спрятанной за статуей Будды, в белой тряпице тридцать лет пролежал белокурый завиток. На священном огне алтаря он сгорает за считанные секунды. Ом Ами Дэва Шри. Ом Ами Дэва Шри. Ом Ами Дэва Шри. Боль становится невыносимой, заполняет все тело, выливается в пространство и растворяется в нем.
Щепотка пепла на пожелтевшей от времени тряпице.
Прощай, Джек. До встречи в следующей жизни.
Ступеньки скрипят под ногами.
За распахивающейся дверью после полумрака храма – такой яркий весенний день! За мостиком камень вдается в ручей, текущий далеко-далеко. Над водой весенний ветер, пахнущий сакурой в цвету, подхватывает крупицы пепла и растворяет в своей прозрачной глубине.
Ранняя в этом году весна!



С дороги неожиданно послышались гудки. Машины тронулись, можно ехать. Вот черт, только расслабился! Похоже, еще успею на самолет.
Ну что же, работа не ждет, strafer Jack!

@темы: фанфики: свои, Селльерс/Йонои, Фанфики

---

[Кусачий Ррры]

уважаемые сообщники!
почему, ах, почему я не нашел вас на год раньше, уму непостижимо. хочется верить, что старая любовь на самом деле не ржавеет от слова "никогда", и что у меня есть возможность наверстать упущенное. есть ли здесь кто-нибудь, кому захочется пересмотреть "MCML" и по-новой предаться обсуждению самой мощной истории о любви?

вместо вступительного взноса - у меня к вас несколько вопросов по матчасти и не очень (если найдутся люди, которые захотят ответить)
1. запутался окончательно, перечитывая книгу и пересматривая фильм. в фильме Сэллиерс - англичанин? детство и юность, соответственно, он проводит в Англии?
2. никто не выяснял, в книге лагерь под началом Йонои - реально существовавший? или списан с реально существовавшего? или все же художественный вымысел?
3. (это уже не матчасть, но вопрос, который меня очень заинтересовал во время последнего пересмотра) как думаете, какие отношения у Йонои с его адъютантом? могло ли там быть неосознанное влечение (конечно, далеко не такое сильное, как к Джеку). Йонои ведь рассек ему мечом лоб, когда сублимировал по-черному вел тренировочный бой, и вряд ли он настолько плохо владел техникой, чтобы это допустить по оплошности. такая потерял контроля, имхо, имеет в основе желание потерять контроль, и любопытно, что выместить это желание он мог бы на чем угодно, но предпочитает - на своем адъютанте, которому, по сути, достается за то, что Йонои не может напрямую подойти к Джеку.

@темы: Впечатления от просмотра

---

... он предавался сластолюбивым мечтаниям: "Ах, будь он женщиной..."(с)

[<S>]

И снова речь о Гэндзи 20-го века, то бишь о капитане Ёнои (кого раздражает поливановское ё, подставьте англовариантное йо и наоборот).
Увидела я тут одно художество Луиса Ройо и подумала - то ли мне сами-знаете-какой капитан мерещится прям везде, то ли он правда похож на изображенную девицу. И хоть действительно типаж тот же (только в женском варианте, понятное дело), и даже выражение похоже, и анфас, но я делюсь своими наблюдениями с опаской.

@темы: Йонои