Немецкий кинокритик Карстен Витте о фильме "Счастливого рождества, мистер Лоуренс"...

[MCML]

DER SPIEGEL

Нашла интересную - для 1983 года так точно! - статью немецкого кинокритика Карстена Витте, опубликованную в журнале "Шпигель". Достаточно любопытный взгляд на фильм "Счастливого рождества, мистер Лоуренс".
Нравится мне Карстен Витте - резкостью суждений и уверенностью в своей правоте)))).
А я-то переживала, что у немцев фильм порезали)))...
Но не могу не признать, что изящество и молниеносность формулировок производят впечатление.
Надеюсь, кому нибудь из участников понравится тоже.



Шпигель

1983

"Человек против человека: Военнопленные"

Кинокритик Карстен Витте о фильме Нагисы Осимы "Furyo"

Ява. 1942 год. В зоне Тихого океана идет война. Английские и голландские войска и их индонезийские союзники находятся в состоянии жесточайшей схватки с японской императорской армией. Но даже в неволе война еще не закончена. Она будет продолжаться всеми средствами насилия - от взгляда до прямого убийства. Это затронет всех - и надсмотрщиков, и заключенных, и даст возможность трактовать японское название фильма - "Furyo" - как общее состояние для всех действующих лиц - "военнопленные".

Режиссер Осима, воинствующий пацифист, с такой же страстью и дотошностью исследует арену войны, как всегда до этого исследовал область жизни человеческого тела. С его помощью он построил "Империю чувств" (1976) и "Империю страсти" (1978), его последние фильмы. Теперь же, с его помощью, он покорил еще одну новую империю, вторгся в царство идей, столкновение которых над Тихим океаном оказалось настолько сильно, что могло привести только к их полному взаимному уничтожению.

Солнце сверкает на голубых райских волнах рядом с японским лагерем для военнопленных. Японский сержант заставляет британского офицера - полковника Лоуренса - стать свидетелем казни корейского охранника, обвиняемого в сексуальном посягательстве на голландского заключенного. У него есть выбор - харакири и обезглавливание. В этот раз кровавое самоубийство не удается, оно перенесено на другое время. Полковник Лоуренс, до войны работавший военным атташе в Токио, яростно просил отсрочки, но получал только удары в лицо.

Начальник лагеря капитан Йонои приглашен экспертом в военно-полевой суд для разбора дела британского майора Джека Селльерса. В этих ролях, впервые встретились Рюичи Сакамото и Дэвид Боуи. Первый же взгляд Боуи - как выстрел, пронзающий пространство и, вместе с тем, источник некоего божественного сияния, которое не может не потрясать окружающих

В ответном взгляде - выстреле Йонои, исполняющего роль следователя, с дрожащими губами, можно видеть, что мысли его полностью заняты этим странным противником. Его внешний вид ещё жесток, но взгляд - уже побежденного человека. И слабость одного мгновенно возвышает другого, ставит на маленький пьедестал. Но слабость - тоже сила. И уже в последних пересекающихся взглядах героев в сцене суда видно, что эти люди на равных - они одинаково заинтригованы друг другом.

Первую сцену - между голландским заключенным и корейским охранником - вызывающую шок, ужас и стыд у публики, многие критики определяют как гомосексуальную, а вторую - между английским и японским офицерами, как гомоэротическую. На самом деле, различия в них нет никакого - все они геи, все четверо, независимо от того, насколько сильно выражена степень проявления их любви. Интересно, что многие вполне оправдывают ситуацию первой сцены, аргументируя это тем, что данные народы лишь второстепенные участники войны и им присуща высокая врожденная сексуальность.

Но война чувств продолжается. Она косвенно завуалирована в отношениях между либеральным Лоуренсом и испытывающим к нему странную симпатию по-садистски яростным японским сержантом. По крайней мере, между этими двумя существует негласная договоренность, подогретая тропическим пеклом, кто из них на «низкий», а кто на «благородной» стороне.

Осима показывает человека в принудительной системе иерархических отношений насилия. Для британской стороны плен - некий "зал ожидания" свободы, победы, в котором надо учиться сносить унижения. Ребята блестяще учатся сарказму, помогающему выживать, превращаются в обезличенную массу. В то время как для японских офицеров существует постоянная опасность потери чести и "лица", что равнозначно гибели.

Это должна была быть война между двумя культурами - англо-либеральный взгляд и японский элитарный милитаризм, которые сталкиваются друг с другом, как равные, в глазах противников. И война идет на уничтожение. А выживает - только посредник. Лоуренс.

Селльерс - Дэвид Боуи - блестящий пример воина - одиночки. Это характер, выращенный глубоко изнутри, из всей грязи, которая максимально скрыта. И определяющим становится не то, что Йонои влюбляется в него, а то, что Селльерс становится наградой, "любимым врагом", за которого и с которым пойдет война. Сила обаяния обоих просто ужасна. И они становятся друг для друга потрясающими по красоте ангелами смерти.

Йонои - Рюичи Сакамото, мировая рок-звезда и композитор музыки к фильму - это изящный противник. Он дает сильнейшие штрихи образа всего лишь с помощью трости и длинного меча, белых перчаток и безупречной формы. Он мечтает вернуться к самому себе, возродив миф о самураях, и, следовательно, тело для него тоже становится оружием. Он рвется навстречу своему светловолосому богу, как авиационная торпеда.

Подготовка к финальной катастрофе похожа на психологический "обратный отсчет". Это будет выход Селльерса перед строем, его поцелуй капитана Йонои у всех на глазах, что немыслимо для японца - чтобы остановить Йонои, как смертельную опасность для англичан. Жест Боуи, однако, эротичен, но целомудрен, следовательно, может быть рассмотрен как выражение лишь символического насилия. В фильме глубина воздействия этого поцелуя достигается сочетанием статичного крупного плана с быстро перемещающейся камерой. Реакция Йонои - он теряет лицо - только усиливается таким кинотрюком.

У каждого из благородных противников есть своя причина, чтобы умереть. Почему они были, на самом деле, так заинтересованы в этом? Селльерс страдает от комплекса вины за то, что отказался помочь своему младшему брату - у него есть два блока воспоминаний (в немецкой версии фильма также вырезанные). Йонои страдает комплексом вины, что не казнен вместе со своими товарищами в 1936 году во время государственного переворота. На сам переворот Осима времени тратить не хочет.

Таким образом, два офицера осуществили этот адской взрыв эротического восторга, использовав войну как освобождение от собственного внутреннего плена - очень благородно, очень жестко, не оставив себе ни малейшего шанса.

Телесность, с бездушной силой притягивающая в "Furyo" соперников друг к другу, сублимируется в идею раньше, чем могла бы стать навязчивой. Но синтоизм - не матч по крикету. Осима провел эту международную битву, открывая зрителю глаза во всех направлениях, даже ужасающих. А там, где бушует борьба чувств, где страшны внутренние противоречия, глаза лучше закрывать. Может быть, Осима со временем возьмется и за подобный сценарий. Может быть, Эрнст Юнгер* уже пишет сценарий для него.

12.12.1983



www.spiegel.de/spiegel/print/d-14024464.html

*Эрнст Юнгер — немецкий писатель и мыслитель,участник обеих мировых войн. Критик, видимо, хочет сказать, что лишь обладатель такого жизненного опыта и такого интеллекта, как Юнгер, мог бы взяться за нелегкую задачу написать для Нагисы Осимы сценарий, отражающий войну с иной точки зрения, не сквозь призму "телесности, сублимированной как идея".