О любви (REPLAY)...

[MCML]

Вторая часть фика "О любви..."

Автор: Namorada
Бета: Фантазию бетить невозможно - она неуправляема)).
Пейринг: Романтический почти слэш - 2 (Селльерс/Йонои)
Рейтинг: PG -13 (или даже PG)
Краткое содержание: Чего однозначно не могло быть на коврике с другого ракурса (коврик, он же - циновка).
Предупреждение: Слишком много фантазии, не параллелить с фильмом!
Дисклеймер: абсолютное владение циновкой (лежит рядом).



Йонои отдал приказ поместить этого офицера в карцер...
Не избить, не казнить, не отрубить голову... Хотя именно этого ждали от него подчиненные. Верный Хара - правая рука, всегда интуитивно понимающий, когда лучше промолчать и покориться, а когда можно надавить и поступить по-своему, смотрел на него изумленно и с недоверием. Как? Почему?! Господин комендант, вы не шутите?! Только - карцер?! За радио в госпитальном бараке - только карцер?!! За предложенный вам при всех цветок - только карцер?!... Ах, ну да... Это же - "этот офицер"...
Хара умен. Он всегда знает, где надо остановиться... Но - адъютант... Даже собственный адъютант - молчаливая тень, преданнейший вассал, исполняющий все приказы и прихоти командира и ни разу не осмелившийся выразить свое мнение, которого просто нет - и тот смотрит потрясенно, не может поверить, что - только карцер. И что обожаемый командир может говорить с этим наглым англичанином - с заключенным!! - таким мягким, потерянным грудным голосом, словно, растерявшийся мальчишка, боящийся обидеть взрослого, сильного мужчину...
Йонои чувствует, что начинает терять уважение подчиненных. Он позорит себя в их глазах...
Но сейчас ему - все равно...
В эту самую минуту, когда солдаты проводят мимо него ухмыляющегося, старательно жующего алый гибискус майора британской армии Джека Селльера, яростного светловолосого дьявола, измотавшего ему душу, Йонои может думать только об одном...
Не про выходящее за все рамки приличий искреннее изумление Хары...
Не про выходящий за все рамки приличий взгляд адъютанта...
Не про выходящее за все рамки приличий свое поведение...
Он думает - какое счастье, что есть карцер! И, что туда можно спрятать этого офицера - подальше от всех. От не к месту умного Хары, от слишком впечатлительного адъютанта, от всепонимающего Лоуренса... И пусть они все косятся, а этот офицер будет в безопасности, это главное...
Капитан Йонои уже на пределе...
Безопасность майора Селльерса стала для него основной жизненной задачей. Вот уже с полмесяца Йонои не может думать ни о чем другом, при том, что сам майор британской армии Джек Селльерс палец о палец не ударяет, чтоб хоть немного ему, Йонои помочь. Наборот, он старательно и методично делает все, чтобы эта задача стала невыполнимой...
Он хамит командиру конвоя - и его избивают до полусмерти...
Он не сообщает никому о побоях - и его привозят в концентрационный лагерь, к Йонои, в состоянии, когда вопрос "что проще: закопать или вылечить?", однозначно, решается в пользу первого варианта...
Он нарушает распорядок лагеря - и ставит Йонои в идиотскую ситуацию: тот должен Селльерса наказать, а сделать этого он не может...
Такое чувство, что майор британской армии Джек Селльерс задался целью старательно погибнуть - по любому поводу, под любым предлогом, просто в пику всем усилиям капитана Йонои...
Какое все же счастье, что есть карцер!
И теперь подчиненные косятся на него, и в их глазах он читает сомнение в правильности своих поступков...
Йонои мечется, как загнанная лисица, чтобы успеть прикрыть британского майора своей должностью, своим званием, своим телом...
Последнее - конечно, крайность.
До этого не дойдет.
Капитан Йонои не может поднять руку на этого офицера, не может допустить, чтобы с ним что-нибудь случилось, не может позволить никому посягнуть на его жизнь, безопасность и на него самого.
На него самого - ососбенно!
Капитан Йонои уже на пределе...
Только раз, один-единственный раз, майор Селльерс очень помог Йонои - именно тем, что не успел ничего совершить. Это и дало возможность капитану, соблюдая все положенные церемонии и ритуалы, провести необходимые переговоры, сказать нужные слова, привести убедительные аргументы - и, буквально, выпросить приговоренного к смерной казни англичанина себе, в свой лагерь, в личное пользование, И при том, что коллеги-офицеры смотрели на Йонои с большим непониманием, он смог организовать все красиво и достойно. Именно потому, что майор Селльерс был лишен возможности натворить какую-нибудь глупость и все испортить...
Йонои уже не помнил, что именно он говорил, какие именно аргументы приводил в пользу своего абсолютно безумного плана... На тот момент им владели два чувства: восторг и отчаяние. Восторг - от мысли, что через какое-то время этот белокурый европеец с завораживающими светлыми глазами окажется рядом с ним, в пределах досягаемости. А отчаяние - от понимания, что ничего может не получиться, и тогда уже завтра это потрясшее его воображение лицо, эти демонические глаза, эти солнечно- соломенные волосы, руки, плечи - всё, всё! - просто перестанет существовать, будет гнить в яме, куда сбрасывают трупы казненных приеступников...
От этой мысли его прошибал холодный пот и, казалось, останавливалось сердце... Поэтому он смог быть логичным и убедительным в том разговоре, и никто не догадался, что этот стройный, подтянутый, сдержанный капитан с прекрасными манерами внутри себя уже десятки раз погибал от ужаса, пока вопрос судьбы пленного британца оставался открытым...
Что дало Йонои силы продержаться? Майор Джек Селльерс. Все так просто...
На заседание трибунала капитан приехал с чувством досадной потери времени. Формальное мероприятие с заведомо предсказуемым финалом. Неужели нельзя было пригласить кого-либо другого?...
Подсудимый - майор британской армии Джек Селльерс - потряс его до глубины души с первой же секунды, как капитан всмотрелся в этого белокурого англичанина.
Худощавый человек с солнечно-соломенными волосами, с такой удивительно белой кожей, стоявший на пороге смерти и откровенно плюющий ей в лицо, при том, что понимал - она неизбежна, покорил Йонои. Сочетание внутренней силы, воли, ярости - и, вместе с тем, абсолютной зависимости от них, собравшихся тут, ударили его в самое сердце. От мысли, что они собрались, чтоб убить его, Йонои стало нехорошо.
Англичанин напоминал волка, попавшего в капкан, к которому со всех сторон подкрадываются охотники с ружьями. Но волк еще помнит, что он - вожак стаи, он огрызается, рычит скалит зубы... Только результат известен заранее.
Йонои, пользуясь тем, что англичанин сначала внимательно слушал, как ему переводили обвинительное заключение, а потом вступил в горячую бессмысленную перепалку с коллегой капитана, лейтенантом в очках, жадно рассматривал его лицо, фигуру, пытался даже рассмотреть тело под армейской формой, впитывал непривычный, мелодичный звук голоса. С каждой секундой, с каждым его словом он чувствовал, как этот англичанин проникает ему в душу - не спрашивая и не извиняясь...
И упустил то мгновение, когда белокурый европеец, бросив с яростью, "Мое прошлое, это мое дело!", вдруг отвернулся от лейтенанта и во все глаза уставился на него, на Йонои... Взгляд его светлых глаз был жестким и холодным. Он смотрел пристально, не мигая, а потом вдруг резко отвернулся, пару секунд помолчал - и продолжил свой бессмысленный спор.
Йонои обдало жаром... Этот англичанин считал его врагом! Но это же не так! Именно поэтому он попросил у председателя трибунала разрешения задать подсудимому несколько вопросов (которых у него на самом деле не было, какие еще вопросы!). Это дало возможность подойти к майору Селльерсу поближе, посмотреть ему в глаза. Йонои говорил спокойно, доброжелательно, не сводя глаз с британца. Ему хотелось в голос заорать:"Я тебе не враг!". И, судя по тому, что англичанин говорил с ним мягко, без криков и злых усмешек, похоже, он это понял... Он даже спросил, как его, Йонои, зовут:"Вы же знаете... капитан...?". Йонои представился, ему очень хотелось, чтоб этот майор запомнил его имя...
А потом, уже не зная, что придумать, за что зацепиться, чтобы продолжить разговор, Йонои попросил англичанина показать следы побоев, полученных на недавнем допросе.
И когда англичанин начал медленно расстегивать пуговицы офицерской рубахи, пристально глядя капитану в глаза, когда он оголил плечо и спину, на которой багровели рубцы от бамбуковых палок, когда Йонои почувствовал, что он задыхается, что ему не хватает воздуха - настолько прекрасен был майор Селльерс! - капитан понял главное: он никому не отдаст этого человека!
Никому!
Потому что, единственное, что он по-настоящему с этого момента хотел - это дотронуться до белой кожи на груди, провести кончиками пальцев по шрамам, чтобы облегчить боль, прикоснуться губами к этой высокой шее...
Поэтому у него хватило сил уговорить коллег устроить фиктивный расстрел, а непокорного заключенного отдать ему, Йонои, как военнопленного, в его лагерь.
Но еще до расстрела майор Селльерс показал свой истинный нрав - он нахамил начальнику конвоя и был избит, о чем не соизволил никому сообщить.
Даже тогда, когда понял, что расстрел - фикция и жизнь продолжается...
С этого момента майор британской армии Джек Селлльерс все делал так, как хотел - не спрашивая и не извиняясь.
А Йонои понял, что он ничего не может сделать с майором Селльерсом, потому что в его присутствии у него трясутся руки и надо прикладывать много сил, чтоб на глазах не выступали слезы. И еще - в присутствии майора у него срывается голос.
И самое страшное - майор Джек Селльерс об этом знает...
Оказавшись в лагере, англичанин попытался умереть - но Йонои сделал все, чтобы его вылечили.
Как-то ночью он не выдержал, и вместе с адъютантом пришел в госпиталь, чтобы посмотреть на майора Селльерса. Адъютант старательно освещал фонариком койку англичанина - и у Йонои опять перехватывало дыхание от вида этого чеканного профиля, покрытого болезненным потом, от спутавшихся солнечно-пшеничных волос.
Недоумевал адъютант, недоумевал английский доктор из пленных - а Йонои не понимал, что же им не понятно. Майор Джек Селлльерс настолько прекрасен - ну как можно за него не переживать?! Как они могут за него не переживать?!
Йонои даже не мог произносить его имя - он называл майора Селльерса "этот офицер"...
"Почему вас так интересует майор Селльерс, капитан?" - умный Лоуренс задавал глупые вопросы, Йонои молчал и отворачивался.
Глупые вопросы!...
На тренировочных боях Йонои кричал так, что его слышал весь лагерь. И даже один раз - правда, легко - ранил своего адъютанта. Он не задумывался, почему. А, если бы задумался - ну, наверное потому, что тот - не майор Джек Селльерс...
Глупые вопросы!...
Только что Йонои отдал приказ поместить майора Селльерса в карцер. В карцер! За нарушение режима, за то, что он сорвал гё, за то, что ел цветы. За то, что там, в карцере, майор Селльерс будет в безопасности.
За несколько минут до этого майор Селльерс сообщил ему, что будет одним из его демонов... Он смотрел в лицо Йонои, ухмылялся и жевал красный гибискус. Но сначала он протянул его капитану - и опять ухмылялся. А потом сказал про демонов...
На самом деле он сказал совсем другое.
"Нас двое, - сказал он, - Ты и я. Но решать все буду я, потому что я делаю то, что хочу, не спрашиваю и не извиняюсь. Вот так!".
Если бы он знал...
Если бы майор Джек Селльер только знал, что капитан Йонои в душе признал его первенство еще тогда, на заседании трибунала, признал его
волю и силу ярости и готов им уступить - если только будет такая возможность...
Если будет.
Она должна быть!
Потому что капитан Йонои уже на пределе!

...В полуночной тишине резко, каким-то заржавевшим звуком щелкает замок. Йонои пытается открыть его, как можно тише - не получается. Замок заржавел. Или у него так дрожат руки...
Он несет майору Селльерсу циновку - хорошую, прочную циновку, на которой англичанин сможет спать. Это гораздо лучше, чем на песке.
Йонои старательно обманывает себя и сам верит в свой обман, что он пришел исключительно позаботиться о своем заключенном, ведь майор Селльерс еще не совсем здоров. А спать на песке холодно, тело после него немеет и зверски болит... Он старательно выбирал эту циновку и даже немного радовался, что у него есть такой замечательный повод. Руки дрожали, и дыхание перехватывало, но Йонои думал о том, что англичанин скажет ему "спасибо", не сможет не сказать. Не за спасение от расстрела, не за то, что вылечил - вот за эту циновку... И, может быть, они смогут вдвоем, сидя на этой циновке, поговорить о чем-нибудь, спокойно, без посторонних. И Йонои сможет рассказать ему что-то интересное - он же знает столько интересного! - а англичанин засмеется...
Майор Селльерс сидит на песке около решетки, смотрит на звезды. Медленно - очень медленно - он поворачивает голову. Он так красив и так близко, что у Йонои опять перехватывает дыхание. У англичанина ехидный, насмешливый взгляд, даже в темноте видно, как сверкают его глаза.
- Вы совершили что-то запретное, капитан Йонои? Вас приговорили к карцеру и у нас теперь одна камера на двоих? Я с удовольствием уступлю вам половину своего песка... - Джек Селльерс ухмыляется, и похлопывает ладонью по песку, рядом с собой. - Присаживайтесь, капитан...
Запретное?!
Он совершил что-то запретное?!!
Да он все последнее время только тем и занимается , что совершает что-то запретное!!
Спасает от приговора, организует фиктивный расстрел, третирует врачей... Йонои задыхается от обиды, хватает горячими губами воздух, ненавидя себя за беспомощность, чувствует, как на глаза наплывают слезы. Слезы обиды и отчаяния, потому что все - бесполезно, все будет принято в штыки... И они не будут сидеть вместе на циновке, и он не будет ничего рассказывать, а англичанин не рассмеется негромким хриплым смехом... Рука судорожно сжимает что-то... Циновка... Ее все равно надо отдать... Раз уж он ее принес. Йонои медленно протягивает вперед правую руку, циновка падает на песок.
- А это что, капитан? Ваш вступительный взнос в офицерский клуб? - Майор Селлльер веселится, насмехается над ним. Ехидная улыбка растягивает его губы. - Считайте, что вы приняты. Чем желаете заняться - ночь длинная...
Йонои стоит рядом с англичанином. Смотрит на него сверху вниз. Перед ним - его человек-мечта... Человек, ради которого он нарушил все мыслимые и немыслимые правила. Ради которого он стал уже посмещищем всего лагеря. Но - он не может ненавидеть майора Селльерса. Он смотрит на его лицо, плечи, руки. Внутренним взором видит шрамы на его спине, и до него даже долетают отголоски боли, которую испытывал англичанин, когда его били...
Он заставляет себя забыть, с какой необъяснимой, непонятной радостью шел сюда.Он не будет ждать благодарности - он просто заботится о больном заключенном. Это его работа. Он выполняет свой долг. Он выше благодарности неблагодарного человека. Эта мысль так утешительна, что Йонои хватается за нее обеими руками.
- Вы еще не совсем здоровы, майор Селльерс, - он говорит негромко, медленно, растягивая английские слова, чтобы предательски не дрогнул голос. - Вам лучше спать на циновке.
Йонои чувствует, что еще мгновение - и слезы потекут по щекам. Этого нельзя допустить. Майор Селльерс не должен видеть до какой степени ему больно! Все же он - комендант лагеря...
И, уже поворачиваясь к двери, чтобы уйти - и там, там, подальше отсюда попытаться пережить и разочарование, и обиду, и горечь непонимания, потому что - за что??! - вдруг неожиданно для себя, как-то беспомощно добавляет:
- На ней удобнее спать, понимаете? И теплее... - и глуховатый, грудной голос, этот чертов предательский голос - дрожит! И англичанин это слышит! Йонои хочется провалиться сквозь землю, к щекам резко приливает кровь. Стыдно! Стыдно и холодно...
И ничего он не хотел от этого офицера! Потому что... Потому что... Ничего!!!
Слезы прожигают зажмуренные глаза, до спасительной двери остается спасительный шаг. Его просто надо сделать.
Йонои не успевает его сделать...
На его плечи внезапно ложатся две сильные, но бережные руки...Странно, а он ведь даже не слышал скрипа песка... Руки влекут его назад, мягко, но настойчиво. Йонои хочет - очень хочет! - но не может сопротивляться этим прикосновениям. Его начинает трясти... Та же сила решительно разворачивает его - и прямо перед собой Йонои видит солнечно-соломенные, в песке волосы, завораживающе-разные светлые глаза. Он видит перед собой майора британской армии Джека Селльерса, который крепко и одновременно ласково держит его за плечи, у которого подрагивают от напряжения и растерянности губы, а в глазах - понимание, сочувствие, тяжелая, надрывная печаль - и что-то похожее на чувство вины.
Йонои, потрясенный происходящим, не успевает всмотреться пристальнее, ему мешают слезы...
- Не уходите так, капитан... Прошу вас... - и майор Селльерс - Джек Селльерс! - рывком прижимает его к груди
Руки Джека обнимают, стискивают Йонои, гладят его по голове, по спине, по плечам. Йонои настолько ошарашен, ошеломлен, что несколько мгновений стоит без движения. По лицу текут слезы, а Джек обнимает его, все сильнее и сильнее, со страстью и еще с каким-то странным чувством доброты и надежности одновременно. Йонои так хорошо, что он готов окунуться в него с головой. Он робко, сперва еле касаясь, обнимает Джека за спину, боясь поверить происходящему, боясь задеть рубцы, причинить боль. Но уже через мгновение, забыв обо всем, он яростно сжимает Джека в объятиях, вжимается в него, слыша прерывистое дыхание и чувствуя на своем теле руки Селльерса. Через секунду Джек обеими руками сжимает его лицо, заставляя поднять голову. На миг Йонои видит его глаза - и то, что в них, наполняет его измученную душу счастьем... Джек смотрит на него горящими глазами и еще через миг с силой вжимается ртом в губы Йонои, яростно, до боли, до зубовного скрипа. Йонои отвечает ему - мягко, покорно, но страстно, позволяя губам Джека терзать себя. Ему все труднее держаться на ногах, но тут Джек, не отрываясь от его губ, тащит его куда-то в сторону, тяжело рушится на песок, увлекая его за собой. Йонои, как в дурмане, понимает, что тот пытается размотать принесенную циновку... Вот и пригодилась...
Йонои кажется, что он умирает, что он уже умер. Все терзания и муки последних дней исчезли, как будто их и не было... Человек, забравшийся в его душу, майор британской армии Джек Селльерс, его светловолосый демон, лежит рядом с ним на циновке и позволяет делать с собой все, что Йонои заблагорассудится. При этом яростно сжимает его в объятиях, покрывает лицо и шею капитана поцелуями, больше похожими на укусы, но от этого наслаждение только больше... Когда глаза Йонои заполняются туманной пеленой, дыхание становится резким и прерывистым. Джек одним движением расстегивает две пуговицы на офицерской рубашке, рвет в сторону воротник, впивается зубами в его плечо и стискивает, сжимает, сжимает, буквально давит в объятиях его бьющееся тело до тех пор, пока по нему не проходят последние конвульсии экстаза... Потом они лежат, не в силах разомкнуть онемевших рук, и тишину нарушает только их тяжелое дыхание, больше похожее на стон отчаяния...
Йонои лежит с закрытыми глазами, прижимая онемевшими руками к себе Джека Селльерса и думает, что ради него он может умереть...
Потом наступает пробуждение...
Уходит Йонои молча. Он встает на ноги только со второй попытки. Боится заговорить, боится спугнуть то, что вот сейчас, только что, начало зарождаться в этой камере. Он не смотрит на Джека, но прекрасно его видит. На секунду его рука замирает над шеей Джека, сердце пропускает удар, его тонкие, выразительные пальцы трепетно, как крылья бабочки касаются кожи Селльерса - и через секунду Йонои уже исчезает в двери, ни разу не обернувшись. Щелкает замок.
Джек остается лежать на циновке, дыхание его постепенно выравнивается. За решеткой, как и раньше, видны звезды, но сейчас Джеку хочется только спать...
"Он меня не простит," - думает Джек.
"Я его не прощу," - думает Йонои и улыбается.

Они оба ошиблись...