путаные мысли, бурные эмоции и кусочки перевода "The Seed and the Sower"

[MCML]

Во время чтения книги случились реплики по поводу. (В одном сообществе обменивались ощущениями). Там есть еще третья книга, о которой ничего здесь не сказано. Если Бог даст... то кто-нибудь переведет эту поистине великолепную книгу!!
Читаю "Семя и сеятель"
Начало - встреча автора с Лоренсом после войны. Им не о чем говорить.

Взрыв мозга!! Они вообще не такие в книге, как в фильме!!!
Хара - просто полубессознательная скотина... Да, тут все гораздо страшнее и больше похоже на фашистские концлагеря, а не не тот курорт, который нам Осима показал.

Долго описывает Хару как полуживотного, погруженного в японское коллективное бессознательное, на которого природные ритмы и прежде всего, фазы луны оказывают огромное воздействие. Он убивает и избивает в дни полнолуния. Он главный в лагере, а не женоподобный старший лейтенант, который стыдливо отворачивается, когда Хара перед строем кого-то до полусмерти избивает.

Почти каждую ночь за Лоренсом приходят (он в одиночной камере живет) и отводят в комендатуру, где его "пытают". Как, не сказано. Лоренс говорит - детали не имеют значения. Лоренс измученный, не очень живой, избитый, еле ноги волочит.
И вот он вспоминает, как ровно 7 лет назад (а он и автор гуляют по полям в Англии, Лоренс приехал к нему в гости на Рождество), в такую ночь за ним пришли и отвели в комендатуру. Сидит пьяный Хара и говорит типо, я - папа кристмас, Лоренс-сан! И ржет. Лоренс так обалдевает от сана, что даже не совсем понимает про кристмас. Он не ведет счет дням и не знает, что - Рождество.
Появляется длинный бородатый шепелявый полковник авиации Хиксли-Эллис, которого Хара ненавидит больше всех. Хара говорит Лоренсу - это мой командующий заключенными, можешь идти с ним. Лоренс не верит своим ушам. Хара ржет. Когда Л и Х пошли, Хара орет - Роренсу! (Лоренс т.е.) В покорной безнадеге Лоренс оборачивается, Хара лыбится и орет: Мерри Курисумасу, Роренсу!

Автор говорит - да, мы все были очень удивлены тому, что еще в первое Рождество Хара дал нам разрешение на празднование, ему очень понравилась эта идея, он даже заставил все другие лагеря, находившиеся под командованием его офицера, отмечать. Лоренс говорит - да, очень странно, почему Хара так впечатлился Рождеством, но это спасло мне жизнь. После войны я видел свои документы, они собирались убить меня 27го декабря. Он казнил китайца вместо меня и отпустил меня, как жест Папе Рождество.
Лоренс соединился с автором в общей тюрьме и все без тени иронии поздравляли его с освобождением.

Потом Хару отправили на острова строить аэродром и они не видели его долго, почти перед самым концом он появился с пятой частью тех, кто отправился с ним. ( про это очень много других свидетельств мне попадалось, из других источников, там вот этот Мори-Хара и отличился больше всего.)
Полускелеты, которых пришлось нести, с малярией и дизентерией, прибыли в вагонах, из которых текла моча и дизентерийное дерьмо. Одна пятая вернулась в таком виде, остальные умерли на островах. (вот за это и повесили Мори)
Это был Хара, кто назначал Гё, пытаясь исправить неправильный европейский образ мыслей, безволие, бил умирающих людей, заявляя, что у них нет ничего плохого, кроме дьявольского мышления - это рассказал им вернувшийся с островов Хиксли-Эллис
Он срубил головы трем летчикам, которые пробрались за ограждение в деревню, чтобы купить немного еды, и когда головы покатились по земле, поднес свой меч к губам, благодаря его за то, что так чисто сделал свою работу.

Хара оставался все тем же до самого конца, несмотря на то, что ползли слухи, корейские охранники начали лебезить перед заключенными, прогремели Хиросима и Нагасаки, Хара это все знал, но продолжал править железной рукой.
За три дня до конца он жесточайшим образом избил Лоренса до неузнаваемости по лицу и по голове за то, что он пытался остановить охранника, тыкавшего штыком в умирающего человека, чтобы тот встал и отдал ему честь.

После конца Лоренс увидел Хару на скамье подсудимых через 2 года. Это был Хиксли-Эллис, котрорый давал показания со злорадным наслаждением, не оставивший Харе надежды на снисхождение. Хиксли-Эллис, шепелявый, нежный, чувствительный парень, после всех страданий сделался жестоким.

Но что непонятно, восклицает Лоренс, так это жестокость суда. Никто из них не страдал под японцами. Суд был более кровожаден, чем я когда-либо мог быть!
Автор: Он говорит это так, что я вижу, он пытался заступаться за Хару, но потерпел поражение. Хиксли после суда отказался пожать его руку на прощание.
Хара принял вердикт спокойно, не изменившись в лице, не задавая вопросов, не вызывая свидетелей, даже меня, а я говорил суду, что он спас мне жизнь. Так и стоял до конца молча и спокойно. Кроме того, это было им предвидено. Он говорил, что на войне ничто не ждет его, кроме смерти. Возможно, неосознанно он даже стремился к смерти.
Потом Лоренс долго объясняет, что японцы - общественные насекомые, у них с самого рождения заложено стремление не жить, но, скорее, умереть за целое, за страну. Стремление к смерти, также, возможно, кроется в том, что у них мать - солнце, луна - мужское начало. Они не разорвали пуповину с прошлым, не вышли из тьмы не-индивидуальности.
Лоренс вспоминает, как Хара призывал его к себе, когда начинал тосковать по Японии, от которой был оторван многие годы, и тогда Лоренсу приходилось часами бродить по Японии из конца в конец вместе с Харой, по всем ее сезонам и ландшафтам.

Лоренс вспоминает потом, что однажды Хара призвал его и спросил - почему такой высокопоставленный офицер терпит позор плена. Ты мне понравился бы больше мертвым! Лоренс отвечает, что позор плена, как и опасности войны - есть нечто, что следует преодолеть с храбростью, а убивать себя - трусость. Хара настолько не в состоянии понять такой ход мысли, что восклицает - вы все просто боитесь умереть!
Я - бьет он себя кулаком в грудь, - уже много лет мертв! И рассказывает, как в 16 лет, перед уходом в армию, в маленьком храме в горах сказал духам предков, что отдает свою жизнь Родине. А потом при Лоренсе начинает сочинять предсмертный стих. Вот такой:

Когда я в 17 лет я смотрел вверх на сосны Курашиямы,
(от момента зачатия они считают возраст)
Я увидел на полной желтой луне тень дикого гуся, летящего на юг
Нет тени возвращающегося дикого гуся на луне, что восходит над Курашиямой сегодня.

Лоренс: в этот момент во вспышке сознания я увидел, как наши роли поменялись - я был свободным человеком, а мой тюремщик - заключенным. Я еще в молодости определил для себя свободу - как возможность самому выбирать себе клетку. А Хара всю жизнь был лишен даже такой возможности, не знал даже такой ограниченной свободы. Он был рожден в клетке, заключенный в погребе мифологии, заваренный звеном в цепь, скованную самими великими божественными кузнецами. И я почувствовал великую жалость к нему.

И вот четыре года спустя Хара спокойно выслушал смертный приговор, его стали уводить в наручниках, он нашел глазами Лоренса и Хиксли, сидевших рядом в зале суда, поднял над головой соединенные ладони, как боксер на ринге, одержавший победу и озарился широкой улыбкой.

Лоренс получил давно отправленный запрос от Хары навестить его в 10 часов вечера накануне казни Хары и помчался со всей возможной скоростью в тюрьму, "но не мог прибыть раньше полуночи. Светила неимоверная полная луна и ночь шествовала, как богиня, украшенная огненными драгоценностями. И Луна, как тайный символ на ее лбу, поставленный в приготовлении к священному древнему ритуалу. В этом чутком и упругом тропическом воздухе луна казалась магически увеличенной вдвое против своей обычной величины, покрытой ртутью и утопающей в масле собственного света.
На север от джунглей и по всему их пышно украшенному листвой фризу море накатывало и откатывало свою серебряно-золотую мантию на белый сверкающий песок, так легко и ловко, как старый добрый дальневосточный купец раскатывает рулоны своего отборнейшего шелка. Древний настойчивый шепот его все время звучал в ушах Лоренса.
Но далеко на горизонте море темнело, казалось сжавшимся в узкое оборонительное кольцо перед лицом грома и молнии, которые швыряли в него крутобокие, закрученные и зубчатые пики туч, освещенных по самой кромке прерывистым электрическим сиянием, повелительно-пурпурным и зловеще-золотым.
Это была ночь такого рода и такое состояние, как на полпути между концом одного дня и началом другого, в каком отчетливый ум Лоренса уловил то же...блаблабла короче, настроение, что в небе...
А великолепная ночь стояла как королева в ожидании своего царственного возлюбленного. И во всем этом великолепии Лоренсу вся война и ужасы плена показались незначительными и несущественными, а мысль, что еще одна жизнь должна быть принесена в жертву этому недостойному прошлому, вызвала в нем праведный гнев."
В таком настроении он вошел, его ждали и сразу провели к Харе.

ох.. книга огромнее фильма , размашистее в диапазоне ужаса и ... просветления... у меня нет сейчас слов... Музыка Сакамоты все правильно отразила. только там еще были нюансы.

Книга вторая. (здесь отрывочные реплики, полный пересказ сюжета отсутствует, имейте в виду, у меня такой задачи нет)

У Джека в Палестине случился жестокий приступ малярии , и он встретился с Христом, когда тот пришел к ученикам после Воскресения, и они не узнали его.
"И ОН спросил - почему вы не все здесь? И ему ответили - мы все здесь! Но Он ответил - Иуды нет здесь. И они были очень удивлены из-за явно читаемого в тоне желания видеть Иуду среди них, и из-за того, что все на земле знали судьбу Иуды. И один из них сказал - Но, Учитель, Иуда мертв... Он повесился...
Воскресший повернулся спиной к говорившему и произнес четко, но в голосе Его слышна была боль:
- Это не может быть правдой. Если я потерял это, я потерял и все остальное.
Он взглянул наверх. - Отец, эта жизнь, которую Ты установил превыше людей, нуждается в Иуде так же, как она нуждается во Мне. И его деяние искуплено любовью, которая потребовала его от него.
Говоря это, Он снова наполовину обернулся, и я смог увидеть, что в Его глазах совершенно не было света.
В то время, как остальные сгрудились вместе, потрясенные Откровением, (ибо они узнали Его), я без промедления встал и, дрожа, подошел и опустился на колени у Его ног, говоря: "Много слухов в Иерусалиме и Риме, которые лгут. Вот, я Иуда. Я жив и я здесь."
Пока я говорил, свет вернулся на Его лицо, и, наклонившись, Он взял обе мои руки в Свои и помог мне поднять мое трясущееся в лихорадке тело на ноги.
Затем, взглянув наверх, Он воскликнул: "Благодарю Тебя, Отец! Теперь, наконец, мы оба свободны!"
- Но я не свободен, - поспешно добавил я. - У меня однажды был брат и я предал его...
- Иди к своему брату, - тут же ответил Он, - и помирись с ним, ровно как Я сделал от Моей нужды в тебе"

после этого лихорадка прошла

Чернота и тяжесть с его души упали и он помчался в Южную Африку к брату. Он понял, что смерть - это великая истина, и встречать ее можно только с такой же истиной (блин, тибетские буддисты говорят: в момент смерти происходит встреча сыновней мудрости с материнской мудростью), и он стал бояться умереть со своей тайной, со своим предательством.

Вот, дошло дело, наконец, до Ёнои. Пресловутый, непредсказуемый, загадочный, с ним было очень тяжело и приходилось держать ухо востро, чтобы очень быстрой реакцией можно было избежать беды - так о нем говорят. Но он еще не появился...

Описание Ёнои: (автор разговаривает с Лоренсом в Англии, после того, как они поговорили про историю Джека.)
"Он был поразительной персоной, мы оба согласились, что он был, пожалуй, самым красивым японцем из всех, что мы когда-либо видели. У него было аскетичное (хаха) почти как у священника (хахаха) лицо, круглая голова и орлиный нос. Его глаза были хорошо расположены, и, хотя и раскосые, как у представителей его расы, блистательно неотразимые. (о да!!)
Он был выше обычного японца и стройного сложения. Также он был самым опрятным из всех известных мне японских офицеров, ни единого пятнышка на форме всегда хорошего покроя, начищенные сапоги сверкали.
Он сознательно держал себя несколько высокомерно,что многие из нас считали проявлением тщеславия, но что, как я сказал теперь Лоренсу, могло быть связано с особым представлением о чести, которое было недоступно для нас?"

Книга - великолепная - восклицаю я уже в десятый раз!!! Ее главные темы - свобода и несвобода - очень глубоко копает Пост. Вторая - предательство. Они связаны. Пост - благородный человек. Такие бессвязные мысли . Ох, перевести бы!! Я имею в виду - будь у меня способность к планомерному долгому труду. Книга большая очень...

Джек - афигенски ошизительный!! Философ, блин...
Сейчас кажется, что все его действия - совершенно осознанные, хотя в фильме это не совсем понятно. Ладно, читаю дальше
"Как только ты теряешь осознанность, сразу совершаешь предательство, потому что становишься рабом стереотипов и обстоятельств. Предаешь прежде всего самого себя - свой великий смысл бытия - в Великой осознанности, о которой проще сказать, чем она не является. Это точно не усилие или достижение ума. Это не то, что мы называем знанием - оно обычно пришпиливает нас к некой границе..."

Японцы Джека судили за тягчайшее преступление - дух своеволия.

У меня ощущение, что наши доблестные читатели mcml читали только то, что непосредственно имеет отношение к сюжету фильма. И вообще пропускали длиннейшие пассажи Поста на темы нравственных исканий героев и объяснения их поступков. Помню кто-то переводил типо в суде они как птицы одного вида любовались великолепным оперением друг друга. Н-да. Вот как на самом деле:
Джек: Я пологаю, Ёнои и я были пернатыми птицами, пойманными в одну и ту же ловушку своего прекрасного оперения. Он тоже был беглецом от своего внутреннего закона, так же как и я.

Джека судили за то, что он вел военные действия после сдачи командующего войсками на Яве. То есть проявил своеволие и непослушание своему командованию.

Никакого Щекспира. Ёнои едва говорит на ломаном английском...

Ох, как Пост пишет! Перед страшными событиями ночью автор с Джеком. "Мокрая земля под нашими ногами была теперь как античное зеркало, и наши ноги стояли среди звезд..."
И Джек все заранее знал и заранее все решил. Спокойный, полный любви к миру...
а про Ёнои вообще ничего не сказано. Загадочный. Закрытый. Насекомое.
Савада должен был играть Ёнои, но он был занят. Он, пожалуй, больше подходит под описание "аскетическое лицо", а не ярко выраженно-эротическое, как у Сакамото. Саваду называли японским Боуи.

Ёнои не повесили. Ему дали 7 лет, а через 4 года помиловали. Лоренс нашел для него локон волос Джека и прислал ему, когда его освободили. И потом Ёнои сделал примерно то же, что у меня в 30 лет спустя. Даже детали похожие. Только совсем другой смысл. Он причислил Джека с высоким духам предков. И святая святых его богов стала домом для духа Джека. И когда он сделал это, он прочитал написанное им стихотворение:

Весной,
Послушный Святым Духам,
Я ушел воевать с врагом.
Осенью,
Вернувшись, я прошу Духов
Принять также врага.

Вся история приключений Джека в лагере - выдумана Осимой с Майерсбергом. Суд, долгое ожидание - несколько недель, вызов в дежурку, ожидание казни, избиение, появление озабоченного Ёнои, отправка в лагерь. Расстрела не было. У Джека малярия с дизентерией, но он быстро поправляется, много спит, сидит в госпитале, пишет свою историю предательства - целый роман, который Лоренс читает у автора в гостях. Они с автором прогуливаются и беседуют. На второй день выхода из госпиталя случилась вся эта история с поцелуем. Поцелуя, впрочем, тоже не было, он просто взял его за плечи и приложился щекой к обеим его щекам.
Теплый, искрениий и трепетный внутри - это не про Ёнои из книги. Он холодный и отстраненный и абсолютно закрытый и непонятный. Савада может быть лучше бы подошел. Впрочем. не знаю, какой он актер. И он чуть-чуть постарше Сакамоты.

Философия, тонкая психология, религиозность - вот что отличает книгу от фильма. И еще много чего. Надо переводить!!!